— Сначала на девятом этаже предлагали квартиру, — сказал отец. — Еще бы лучше вид был. Да мы отказались.
— И верно сделали, — одобрил дед. — Куда это, под самые небеса! Оно, поближе к матушке-земле, — надежней. Зачем девятый? Разве что в дали далекие поглядеть.
— А можно посмотреть с крыши, — сказал я. — Чердак в нашем подъезде открыт. Мы с ребятами лазали. Там лестница железная. Подняться…
— Мне вакурат по чердакам и лазать! — засмеялся дед. — Приеду в деревню — что, спросят, видел? Город, скажу, с крыши видел. На чердак лазал. Ой, Петруха, барон ты этот самый!..
— Мюнхгаузен, — подсказал я.
— Вот-вот, он самый…
Быстро промелькнули шумные выходные дни, а в понедельник мы с дедом остались вдвоем. Позавтракали, вышел дед на балкон, и вдруг показывает на ведерко:
— Глянь — никак яички снесла какая-то курочка?
Я посмотрел — два шоколадных трюфеля! И листок внизу.
И дед увидел листок. Подмигнул мне:
— Почитай, почитай. Я пока воды напьюсь.
Он ушел, даже дверь за собой притворил. А у меня, кажется, руки дрожали, когда разворачивал бумагу. Но ничего такого особенного в записке не было. «Привет свободному гражданину Петру Доброхотову! Это я, Таня. Просто сообщаю о себе, что я жива и здорова».
Записка и конфеты положены были не сейчас. Недавно накрапывал дождик, на листке блестело несколько капелек.
Я вошел в комнату. Дед, рассматривая за стеклом шкафа чайный сервиз, на меня не взглянул. Но я понимал: ничего не сказать деду нельзя. Просто глупо — не сказать. Будто не доверяю ему, будто он чужой. Да если по правде, то с дедом мы больше всего друзья. Маме, отцу не скажу, а деду как раз и можно.
— Съедим по яичку? — сказал я и, развернув конфету, подал деду.
Он сначала понюхал и отчего-то усмехнулся, качнул головой.
— Такие же… Немецкого офицера, помню, в блиндаже прихватили. Цельный ящик нашли у него таких вот, — дед откусил конфету, пожевал. — Шоколад. Такие же.
Можно было бы расспросить деда, как прихватили офицера, где, когда, но мне уже захотелось рассказать о Тане. И дед ведь понимает, что конфеты не курочка снесла и не с неба они свалились.
— Вкусные, — откусив от своей конфеты, сказал я и, как бы между прочим, добавил: — Девчонка снизу прислала. — Но дед опять ничего не сказал, и я тогда еще добавил: — Приехала недавно, и вот… вроде подружились.
— Что ж, хорошее дело, — обронил дед.
— Красивая она, — сказал я печально.
— Так еще лучше, что красивая.
— Она очень красивая. — Это у меня вышло еще печальнее.
