Я чувствую себя несколько плохо, солгав, но мне действительно нужно поговорить с ним прямо сейчас, и не может быть и мысли, чтобы позвонить кому-нибудь еще. Другие три моих брата практически незнакомцы для меня. Эр Джей слишком повернут на компании отца, чтобы утруждать себя тем, что я хочу сказать. Близнецы всегда словно в единой клике, что, как я слышала, часто случается с близнецами. Купер — единственный, с кем я могу поговорить. Будучи на два года старше, только он меня понимает. Только он когда-либо понимал меня. После смерти нашей мамы к нему в постель я приходила, когда меня мучили кошмары. Он рассказывал мне истории об ангелах и пушистых белых облаках, когда я засыпала.
Несколькими минутами спустя рядом со мной раздается трель телефона, заставляя меня подпрыгнуть от неожиданности. Определитель говорит мне, что номер неизвестен, и я хватаю телефон, чтобы ответить.
— Алло?
— Лекс, — с паникой в голосе говорит мой брат, — что случилось?
Звук его голоса — даже приглушенный и запаздывающий — мгновенно успокаивает меня.
— Привет, Куп, — говорю осторожно.
— Ты сказала, это срочно.
— Знаю, — начинаю с сожалением. — Прости. Я, возможно, немного переборщила. Мне просто нужно было услышать твой голос.
Он с облегчением выдыхает, и я наполовину ожидаю, что он начнет ругать меня за такой поступок, но он этого не делает. Вместо этого я слышу в его тоне игривую улыбку, когда он спрашивает:
— Что случилось, сестренка?
— Все просто так… тяжело.
— Слышал о твоей новой работе. Или, точнее, работах. — Он посмеивается. Но я не обижаюсь на его веселье. На любого другого — да. Но не на Купера. Он всегда добр ко мне, и я всегда знаю это.
— Ага, — вздыхаю я. — Но вообще-то я позвонила тебе, чтобы спросить о маме.
— Маме? — Его голос звучит сконфуженно. Полагаю, такое надо было предвидеть. О таком мы не разговариваем. Это всегда было одним из негласных правил между нами. Между всеми нами.
— Насколько хорошо ты ее помнишь? — спрашиваю я.
— Не очень, — отвечает он. — Помню, какой чудесной она была. Любящей, всегда поддерживающей и доброй.
Разочаровавшись, я прижимаю кончики пальцев к вискам.
— Ты действительно помнишь или просто помнишь то, что говорят люди?
Он мгновение колеблется, и даже через расстояние в восемь тысяч километров я почти слышу, как вращаются шестеренки в его мозгу, пытаясь, точно так же как и я, отделить реальные воспоминания от имплантированных.
— Не уверен, — наконец сознается он.
