— Лексингтон, бросай чудить. Вставай и одевайся, — сурово командует он.
Я не отвечаю. Упрямым молчанием я скрываю свой шок.
— Рив ждет встречи с тобой внизу, — продолжает он, его голос безэмоционален.
— Зачем? — просто спрашиваю я.
— Зачем? — повторяет он раздраженно. — Затем, что она будет твоей новой мачехой, вот зачем.
На это я фыркаю, и ноздри моего отца раздуваются в ответ.
— Слушай, — предупреждает он, — Я не в настроении для твоих выходок. — (Типа он когда-нибудь все-таки в настроении для моих выходок?) — Ты встанешь, и оденешься, и спустишься вниз, и будешь улыбаться прессе. И после этого делай все, что тебе захочется.
Он отходит к двери, и на меня находит неожиданная смелость. Не уверена, откуда она взялась, но ради своей жизни я не могу позволить ей вырваться наружу, как шампанское, которое, несомненно, уже сервируют внизу.
— Потому что пока я показываю хорошее шоу для камер, остальное неважно, да?
Он медленно оборачивается.
— Прости?
Знаю, мне, вероятно, следует заткнуться. Просто слезть с постели, одеть одно из этих дизайнерских платьев стоимостью в двадцать тысяч долларов и делать то, что мне говорят. Потому что это то, что я делала всегда. Потому что это проще, чем пытаться бороться с тем, кто никогда не проигрывает. Это проще, чем идти в бой против каменной стены.
Но в этом разница между мной прежней и мной настоящей. Прежняя Лексингтон боялась. Потому что ей было что терять. Ее средства к существованию. Ее образ жизни. Безопасность комфортной зоны.
Но я уже потеряла все это.
Так чего мне бояться теперь?
— Пока снаружи все выглядит хорошо, — наседаю я, — то, что внутри, не имеет значения. Верно, папочка?
Венка на шее отца начинает пульсировать. Одно из немногого, что о нем что-то говорит. Но это так неуловимо, что большинство людей всё упускают.
— Я не уверен, что ты понимаешь, Лекси, — мрачно говорит он, — но у меня нет времени на это. Мне нужно присутствовать на помолвке.
— Ах, точно, — с сарказмом говорю я. — Очарование шестого раза, да?
Он молчит, но в качестве ответа пульсирует вена.
Я сажусь, чувствуя себя куда более смелой, чем прежде.
— Ты любишь ее?
И снова мой отец не отвечает. Но я думаю, мы оба знаем ответ.
— Тогда почему ты женишься на ней? — ставлю я под вопрос его молчание.
Когда он заговаривает, его голос снова плоский и пустой.
— Брак, как и любые другие отношения между людьми, это деловое соглашение. — Отец поправляет галстук и одергивает лацканы пиджака. — Любовь не имеет с этим ничего общего. И чем раньше ты это осознаешь, тем лучше тебе станет.
