Я едва его слушаю. Снова начинаю вырубаться. Голова опускается на грудь. Я ощущаю грубый рывок, когда автомобиль останавливается на красный свет, и прихожу в себя.
— А?
— Я сказал, — повторяет Люк нетерпеливо, — все ясно?
— Ага-ага, — бормочу я в ответ, прежде чем свернуться на сиденье, подтянув ноги под себя и уместив руки под щеки, и снова попытаться поспать. Если мне удастся урвать несколько минут сна, я приду в норму.
Но вскоре становится ясно, что это гиблое дело, потому что Люк решает использовать тормоз как педаль барабанной установки. Каждый раз, когда мои глаза начинают закрываться, автомобиль дергается вперед-назад, и я вылетаю из сна, как манекен через лобовуху при ударе о кирпичную стену во время краш-теста. Я смотрю на него с чистой ненавистью в глазах, а он просто улыбается, пожимает плечами и с напевом говорит: «Прости». И клянусь, я вижу, как он смеется себе под нос.
Он снова начинает свою болтовню.
— Я буду ожидать от тебя регулярные отчеты о состоянии дел. Это работа, и именно так ты и должна ее воспринимать.
— Регулярные кого? — переспрашиваю я, прижимая пальцы к вискам.
— Отчеты о состоянии дел. Краткие рассказы о том, что ты делала на очередной работе, чему научилась и извлеченные тобой уроки.
— И что мне с ними делать? — с саркастическим смешком спрашиваю я. — Отправлять их тебе факсом?
— Меня не волнует, в какой форме они будут приходить, до тех пор, пока ты будешь предоставлять информацию.
Я вздыхаю и отклоняю голову назад на подголовник.
— Не припоминаю, чтобы это было в первичном договоре.
— Сейчас, — прохладно говорит он, — уже есть. И если ты не согласна, мне придется доложить твоему отцу, что ты отказываешься сотрудничать.
Я стону. Это так в духе моего папочки — оставить кого-то, кто будет общаться со мной от его имени. Потому что не дай Бог ему на самом деле придется со мной разговаривать. О нет, он лучше заплатит «посреднику». Гребаный посредник! В смысле, конечно, он делал это многие годы через сотни разных людей — Горацио, Брюса, Кингстона, его помощники, которых он отправил убирать мой последний косяк, но до сих пор этому не было официального названия. Он никогда не называл утку уткой.
Хотя для этого Люка утка — слишком добрая характеристика. Он скорее насекомое. Таракан. И если бы мое финансовое будущее было не в его мерзких ручонках, я бы раздавила его каблуком своих Лабутенов.
— Куда ты меня везешь? — спрашиваю я, глядя на знакомый пейзаж за окном. До сих пор я даже не замечала, где мы ехали. Похоже, мы в окрестностях Брентвуда.
