Дальше он зашептал жене на ухо, и до Аллы донесся только обрывок фразы: «А тут ножки ка-ак…» Все стало понятно и без комментариев благодаря смущенной улыбке Виты и вырвавшемуся у нее негромкому смешку… Алла поспешно отвернулась и с преувеличенным вниманием принялась рассматривать уродливое кресло-лягушку, казалось, созданное для того, чтобы, сидя в нем долгими одинокими вечерами, бессмысленно пялиться в телевизор. Ей почему-то казалось, что продавщица Оксана в малиновой униформе смотрит на нее сейчас насмешливым и понимающим взглядом…
В результате она заказала с доставкой на дом на завтра неплохой кухонный гарнитур с минимумом наворотов. Продавщица, видимо, получающая процент с прибыли, крутилась рядом с кассой и радостно щебетала что-то про «дуб», «массив», «ручную работу» и «безупречный вкус». Алла же думала только о том, как доберется сейчас до дома, залезет в ванную с прохладной водой и долго-долго будет лежать и смотреть в потолок с пожелтевшей известкой. Да и какая, впрочем, разница: евроремонт в ее квартире или полный разгром? Все равно некому, кроме нее самой, порадоваться приготовленным немецким обоям и новому кухонному гарнитуру, некому посетовать на слишком хрупкие ножки дивана, некому… Зачем же вся эта блажь и суета? Зачем эти безумные деньги? Алла смотрела, как кассир долго и тщательно отсчитывает сдачу, и чувствовала, как к горлу подкатывает неудержимое отвращение к этой растущей на пластмассовом прямоугольном блюдечке груде дензнаков.
Машину она поймала на выходе из магазина. Кавказец лет сорока пяти — пятидесяти, сидевший за рулем, поначалу робко косился на нее, но ближе к дому все-таки осмелел.
— Ви такая красывая жэнщина! — произнес он с характерным акцентом. — А такая грустная! Зачэм грустить? Надо улыбаться! Конэщно, люди нашего с вами возраста плохо переносят такую жару, но нэльзя же совсэм раскисать! Давайтэ с вами посидим, выпьем хорошего вина… Нэт, нэ дома, в ресторане, конэщно же…
Кавказец выжидающе замер, готовясь новым потоком красноречия задавить робкий отказ или же достойно принять отказ решительный, с праведным негодованием, но женщина на заднем сиденье лишь грустно произнесла:
— Я не вашего возраста. Мне тридцать четыре года…
Дома было пусто и душно… Алла скинула босоножки и босиком направилась открывать окно. Вспотевшие ступни прилипали к крашеному полу и отлипали с чавкающим звуком. Она сразу вспомнила, как еще в Текстильщиках нервная соседка снизу прибежала как-то посреди ночи и закричала, что не может заснуть от того, что сверху беспрестанно топают. «Но я же хожу босиком?» — удивилась Алла. И тогда соседка и выдала про чавкающий звук. Алла извинилась и, закрыв дверь, безудержно рассмеялась. По квартире она бродила, потому что ей не спалось, потому что в тот день, пять лет назад, Андрей ни с того ни с сего предложил ей вместе поужинать в кафе, вспомнить студенческие годы… Тогда он еще не был знаком с Оксаной…
