– Могу.
– Давай прямо сейчас. Все равно ему тут желательно посидеть часик-другой. Еще бы хорошо какую-то другую рубашку надеть. Или футболку. У тебя найдется что-то?
– Наверное.
Она прошла через комнату. Рубашка едва прикрывала ягодицы. Ноги у нее были полноватые, но очень фигуристые, с выраженными икрами, очень изящными щиколотками и узкими ступнями.
– Иди сюда, намочим голову.
Кухня располагалась прямо в коридоре.
– Наклонись.
Я устроил лоб на краю отлива, разглядывая, какой у нее аккуратный педикюр. Потом вдруг ощутил, как она прижалась ко мне животом и навалилась грудью на спину:
– Удобно?
– Очень.
Холодная вода полилась на затылок. Уверенная рука провела по волосам.
Кощей между тем поставил на середину комнаты стул для меня, а сам устроился на постели:
– Лучше всего было бы его побрить, как Владимира.
– Опять? – Она отстранилась от меня.
– Пардон.
Она усадила меня на приготовленный стул, принеся с кухни клеенку, обернула меня. Над ухом защелкали ножницы.
Понаблюдав немного за тем, как идет стрижка, Кощей поднялся:
– Знаете, вы тут стригитесь, а я прогуляюсь вокруг дома. Интересно, оставили ли дозорного наши юные друзья чекистов. И не открывайте никому… на всякий случай. Лиза, э-э… мне нужна будет рубаха.
Стрижка прервалась. Она вернулась в футболке.
– Хороша, шельмовка, до чего хороша, – пробормотал Кощей, застегивая пуговицы и заправляя рубаху в брюки.
Нам слышно было, как мягко клацнул язычок замка входной двери, как Кощей спустился во двор и его шаги под сводами подъезда. Она отошла от меня, за спиной ножницы стукнули о металл отлива. Я обернулся и увидел, что она снимает через голову футболку. Я стащил с себя клеенку. Отрезанные волосы съехали на пол.
Мы поцеловались так жадно, как будто ждали друг друга вечность. Она так сильно прижалась ко мне, что я на секунду задохнулся. Оторвавшись от меня, она стала расстегивать мне брюки, шепча: «Ну, где ты шлялся, подлец?» Давление у меня поднялось с такой скоростью и силой, что я невольно загордился собой. Она так жадно накинулась на меня, на него, я имею в виду, что мне стало не по себе. Но я так хотел забраться в нее, что мне пришлось буквально оторвать ее от себя. От него, я имею в виду. Когда я вошел в нее, она была горячая и мокрая, и, двигаясь в ней, я подумал, что к моему, так сказать, визиту она, видимо, была подготовлена Кощеем. Просто своим внезапным появлением я не дал им довести дело до конца. Беспокоило ли это меня? Я так хотел ее, что просто отбросил эту мысль.
