– Оксана, ты совсем не можешь говорить ни о чем другом? – раздражался Сергей.
– Как будто я прошу что-то для себя! – начинала возмущаться Оксана. – Наташка, между прочим, и твоя дочь тоже. Или она до самого снега должна ходить в сандальках?
– Оксаночка, милая, но что я могу сделать? Я же работаю как лошадь. Я, что ли, виноват, что мне так мало платят?
– Другие как-то выкручиваются, подрабатывают.
– Вот и надо было выходить замуж за других!
– Я тебе в жены не навязывалась. Но уж если считаешь, что ты глава семьи, так попробуй ее хоть как-то обеспечить.
– Как, Оксана, как?! Что мне, на панель, что ли, пойти? – Сергей вскочил и начал метаться по кухне.
Оксана подняла на него глаза и медленно проговорила:
– А ты, наверно, хочешь, чтобы это сделала я?
– Не говори ерунды! Тоже мне Соня Мармеладова!
– Если это ерунда, то подскажи что-нибудь более умное. Это все-таки наша общая проблема. Ты, как я заметила, тоже меньше жрать не стал.
– Проблема, конечно, общая. Только есть маленькая разница: тебе достаточно проблему поставить, а мне ее надо решать. Может, подскажешь, где взять эти несчастные деньги?
– Не знаю.
– Вот видишь! Я тоже не знаю. Только вот ты сказала «не знаю» и успокоилась, а я на этом останавливаться не имею права. Господи, ну, я, что ли, виноват, что в стране бардак?!
Сергей выбежал из кухни, громко хлопнув дверью, зашел в комнату и упал на кровать лицом в подушку.
«Ну, почему все так? Почему? – думал он. – Неужели я для того учился в университете, в аспирантуре, защищал кандидатскую, наполовину написал докторскую, преподавал, сутками просиживал в библиотеках, чтобы теперь все бросить и думать только о деньгах?! Но это же немыслимо! И главное – Оксанка. Черт возьми, она же тоже филолог! У нее же нормальные человеческие мозги! Я понимаю, что ей трудно, но нельзя же все время только об этом. Неужели она не понимает, какая это пошлость?! Неужели не понимает, что трудные времена рано или поздно пройдут, а у нас в голове вместо мозгов так и останется счетчик?!»
Он боялся, что Оксана сейчас войдет в комнату. Он знал, что сможет приласкать ее и хоть на время снять возникшее раздражение, но ласковым быть не хотелось. Не хотелось видеть Оксану, говорить с ней, ложиться с ней в постель. Еще не хватало, чтобы в момент соития она предложила ему экономить на презервативах. Он встал, оделся и, ничего не говоря, вышел на улицу. Теперь он стал часто гулять по вечерам в одиночестве, стараясь как можно позже приходить с работы. Его совсем не тянуло домой, поскольку он знал, какие разговоры его там ждут. Уж лучше было просто бродить по городу. Иногда, если удавалось наскрести рубля четыре, он покупал в ларьке банку пива и медленно потягивал его где-нибудь на лавочке. После пива становилось как-то спокойнее, мысли сами собой уносились в те сферы, которые были Сергею приятны. Чаще всего он думал о своей диссертации, и нередко под банку «Баварии» в голове складывались абзацы, а то и целые страницы рукописи. Нужно было только дойти до дома и записать родившиеся строчки. Правда, до письменного стола их не всегда удавалось донести. Встречавшая его в прихожей Оксана, почуяв после дежурного поцелуя хмельной запах, вполголоса, но с нескрываемым сарказмом замечала:
