Разбойничья ватага остановилась. А всадники прямо ей навстречу. Кречет всполошился. Хотел повернуть опять в лес, да не успел. Передние всадники с гиканьем понеслись к ватаге. Делать нечего, пришлось выжидать.
Разбойников быстро окружило человек пятьдесят верховых; молодец к молодцу, дородные, плечистые бородачи.
— Чьи будете? — спросил один из них Кречета.
— Царевы слуги, — нагло ответил Кречет.
— Кажи опасную грамоту, — проговорил нарядно одетый всадник. Сам черный, глаза синие, дерзкие. Одет в тонкую чешуйчатую кольчугу, на голове татарская шапка с орлиным пером. У пояса — широкий меч в серебряных ножнах. Конь такой, каких Кречет не видывал даже у воевод: на месте не стоит, перебирает тонкими ногами, словно пляшет, а шея дугой — красота. Масть — белый в яблоках.
Кречет вынул грамоту, которую дал ему Грязной, подал ее всаднику, тот передал ее другому, своему соседу. Прочитали, тихо поговорили о чем-то между собою.
— А в повозке кто сидит?
— Баба… боярыня…
— Куда вы ее везете?
— В Москву, по цареву указу…
Один из всадников соскочил с коня, подошел к повозке, заглянул внутрь.
— Ба! Монахиня! Кто она?
Агриппина рассказала о себе.
Синеглазый всадник подозрительно оглядел ватагу бродяг.
— Кажи цареву и митрополита грамоту об отъезде игуменьи из обители.
Кречет этого не ожидал.
— Нет у меня такой грамоты, — сказал он растерянно. — Есть наказ — увезти ее в Москву.
— Кто эти бродяги? Чьи они?
— Мои.
— А ты кто?
— Знают про то государевы слуги, дворяне Грязные.
— Что мне твои дворяне — хочу я знать!
— А ты, милый человек, что за смельчак будешь, коли с такой оравой на нас, простых людей, напал?
— Мы Строгановых гостей воины… А звать меня Ермак Тимофеевич…
— Ну, а я Василий Кречет, царев слуга.
— Эх ты! — рассмеялся Ермак. — Молодец с виду, что орел, а ума, что у тетерева. Меня ль тебе обмануть? Вор и разбойник ты самый заправский… Набрал себе где-то не людей, а горе-гореванное, чтоб вольготнее атаманствовать… Молодец среди овец! Побойся Бога, постыдись народа. Бесстыжие глаза!
И, немного отъехав от Кречета, он крикнул ватажникам:
— Эй, други! Кто нашим казаком хочет быть, выходи-ка вон туда. — Он указал кнутовищем на край поляны. — Одет будешь, сыт будешь… и государю слугой станешь. На войну идем, к морю, немцев бить ливонских… Нежели вором бездомным, бесчестным скитаться по миру, прибыльнее стать воином… государеву волю править.
Больше половины людей скорехонько перебежали от Кречета на край поляны. Тут же оказались и дядя Анисим, и Зяблик.
