— Дожили! Видел я его… Василий Грязной его словил… Смотреть страшно. И вот наши посудины в море поведет. И без того немецкие князи на весь мир галдят о «московской опасности», а тут и вовсе на стену полезут. А главное — свои у нас есть мореходы пригожие. Обошлись бы!
— Герцог Георг Иоганн Фельденский из Элькоса уже бил челом своему императору, чтоб пойти войною на царя…
— Того еще не хватало… Мало у нас ворогов!
— Господь ведает, што будет. Уберусь-ка я с племяшем подобру-поздорову в Юрьев на службу к Курбскому, — вздохнул Колымет.
— А меня в Нарву отсылают, — сказал Алехин. — И то слава Богу.
— Братцы! Чего уж тут. Вишневецкий, и тот сбежал к королю.
— Тише, тише! — зашикал Алехин. — Кто-то идет.
В Посольскую избу вошел друкарь-печатник Иван Федоров. Низко поклонился дьякам. Они не ответили. Колымет подумал: «Тоже царский прихлебатель». Дьяк Алехин недовольно засопел носом: «Ах ты, сермяжная посконщина». И все втайне пожалели, что выгнать посохом его из избы нельзя — до царя может дойти. А царь только на днях его расхваливал за «Апостола». Бояре его после того на дух не пускают. Что он за человек? За что царь-государь жалует? Книги? «Апостол»! А что в том толку, какая корысть? Не нужны они. Обходились и без них. Дьяки и без федоровских книг довольно грамотны. Доход отбивать у переписчиков? Ах пес!
Колымет не сдержался и крикнул:
— Эй, Змаил, чего спишь?.. Не видишь, чужие лезут.
Татарин встрепенулся, вскочил, ухватился за секиру.
— Ладно… Сиди!.. — махнул рукой Колымет.
Цель была достигнута: печатник смущенно произнес:
— Прощенья прошу… коли не вовремя.
И низко, до пояса, поклонился.
— К Борису Федоровичу Годунову шел яз… будто их милость изволили в Посольскую избу жаловать?
Колымет, презрительно посмотрев на Ивана Федорова, усмехнулся:
— Чего тебе надобно от Бориса Федоровича?
— Бить челом осмелился его милости… Заступничества ищу…
Дьяки переглянулись.
— Челобитье? Годунову? Заступничества? — повторил Гусев насмешливо.
— Обижают нас земские приказчики. Хлеба не дают друкарям… да олова… да овса коню…
Дьяки расхохотались.
Иван Федоров тяжело вздохнул. Спросил удивленно:
— Смешон, видать, яз, коли изволите смеяться?
Колымет нахмурился:
— Не туда попал, дяденька! Годуновым тут не место. Шествуй в Земский приказ.
— Был яз и там. Боярин не принял. Дескать, не ко времени, да и худороден яз. К дьяку был послан, а дьяк наказал слуге: недосуг, мол!..
— Больше того говорить нам не о чем. Бог спасет. Иди с миром в свою палату.
