– Нет, не встречала, – ответила Кристина, посмотрев на фотографию Максимилиана.
– Что ж, большое вам спасибо. До свидания.
Домой я поехала немного расстроенная. Версии таяли одна за другой, а новых не появлялось. Оставалась последняя надежда – разузнать подробности аналогичного убийства жителя Волгограда Конобеевского. Я решила поехать в этот город и встретиться с семьей убитого. А для этого нужно было свернуть к железнодорожному вокзалу, чтобы купить билет на поезд.
* * *
Волгоград встретил меня проливным дождем. Я поймала такси и назвала шоферу адрес, по которому проживал Конобеевский. Вскоре такси остановилось у пятиэтажного дома. Я расплатилась с таксистом и поднялась на пятый, последний, этаж. Дверь, обитую старым дерматином, долго не открывали. Потом послышались чьи-то осторожные шаги, щелкнул замок и звякнула натянутая дверная цепочка.
– Кто там? – спросил женский голос.
– Я частный детектив Татьяна Иванова. Откройте, пожалуйста, мне нужно с вами поговорить. Вот моя лицензия, – сказала я, поднося документ вплотную к приоткрытой двери.
Видимо, это произвело на женщину должное впечатление, потому что она сняла дверную цепочку и, открыв дверь полностью, сказала:
– Проходите.
Я прошла в узкий коридор, где ютились старая тумбочка, шкаф и холодильник. Хозяйка, по виду слегка за сорок, была одета в поношенный, но чистый цветастый халат и шлепанцы на босу ногу. Ее лицо показалось мне бледным и невыразительным, жидкие темные волосы были наспех собраны на затылке.
– Здравствуйте! – сказала я. – Это квартира Конобеевского Валентина Витальевича?
– Да, – ответила женщина дрогнувшим голосом.
– А вас как зовут?
– Серафима.
– А отчество?
– Витальевна. Серафима Витальевна.
– Значит, вы сестра Валентина Витальевича?
– Да, – коротко ответила женщина. – Да вы проходите, что ж мы у порога-то…
Я вслед за хозяйкой прошла в комнату, обставленную такой же старой мебелью, как и в коридоре, еще производства советских времен. Несмотря на скудость обстановки, в комнате царили порядок и чистота.
– Садитесь, – предложила женщина и выдвинула стул, стоявший у обеденного стола.
Я присела, и Серафима, помедлив немного, опустилась на другой стул рядом со мной. Вдруг совершенно неожиданно она заплакала навзрыд. Я пошла на кухню – маленькую, но вылизанную дочиста, – налила в первую попавшуюся чашку воды из кувшина, который стоял на столике рядом с раковиной, и принесла ей:
– Вот, выпейте.
Женщина взяла протянутую чашку дрожащими руками и, продолжая всхлипывать, сделала несколько судорожных глотков.
