– Вы не жалеете об этом?
– Речь идет о чести. Поэтому я должен был рассказать об этом.
– И вы не побеспокоились о девушке, которую он любил?
– Нет.
«Я спала с мужчиной, которого любила. Потому что мы любили друг друга. Я вела себя глупо, неосторожно, но разве после этого я стала никчемной женщиной? Похоже, в глазах Эйвери Фолконера я казалась именно такой. Лицемер, – подумала она. – Я была… я думала, что ты мне нравишься». Теперь Лора знала, что была права с самого начала. Эйвери был высокомерен, бессердечен, мнителен и совершенно несправедлив.
Раздался тонкий серебристый бой часов.
– Боже мой, уже так поздно, – произнесла Лора и осторожно встала, боясь, как бы ноги не подвели ее. – Мне пора идти… надо купить кое-что в городке. Я ведь обещала Меб, – добавила она.
Эйвери не успел обернуться, как Лора уже взялась за ручку двери и вышла, не давая ему возможности сказать что-либо.
– Кэролайн…
– Завтра, – ответила Лора, оглянувшись через плечо. – Правда, мне пора идти.
Эйвери расстроил ее. Сначала он воспользовался слабостью, чтобы поцеловать ее, а потом завел речь о службе в армии и смерти. Эйвери смотрел в сад, но Кэролайн не было видно. Значит, она ушла с другой стороны дома и направилась по дорожке к городку. Завтра он извинится. А теперь взять себя в руки, ведь скоро вернется Алиса.
«Вы не жалеете об этом?» – спросила его Кэролайн. Сожаление вряд ли подходящее слово, скорее надо было говорить о страшном гневе. Черт подери, Эйвери постоянно погружался в болото угрызений совести всякий раз, когда приходил в эту комнату за какой-нибудь книгой. Он мог бы спрятать портрет и шпагу на чердаке, но это стало бы проявлением слабости. Этот дом принадлежал Пирсу, а его мать пожелала бы, чтобы эти вещи оставались здесь. Алиса должна вырасти, зная, как… выглядел ее «дядя», и слышать рассказы о его доблести.
Он подвел Пирса, когда не отговорил того от приобретения офицерского патента и когда не смог втолковать молодому человеку, в чем заключается его долг. Эйвери нашел книгу, которую искал, но не отнес ее в свой кабинет, а намеренно уселся за стол, чтобы проверить нужную ссылку. Если бы Эйвери уступил, позволив Пирсу остаться и жениться на Лоре Кэмпион, после возвращения в Испанию он все равно мог бы погибнуть в очередной стычке. Кузен мог бы утонуть вместе с морским транспортом. Он мог бы подхватить лихорадку и умереть.
Кузен был бы связан по рукам и ногам с девицей, которая перешла все дозволенные границы ради смазливого юноши в пурпурном мундире. А затем этой девице не хватило смелости вести себя так, как подобает жене офицера. Эйвери прочел несколько перепачканных кровью слов, оставшихся от письма, которое Пирс хранил в нагрудном кармане, когда погиб. В письме не было ничего, кроме гнева и раздражения. Однако кузен хранил его у своего сердца. Наверное, это письмо было последним, что он читал. Ни один солдат не заслуживал, чтобы подобные слова звучали в его ушах во время боя и гибели. «Трус… измена… не хочется… забеременела… виноват… Лора».
