Орландо понимал, что девушка не имеет ничего общего с темной стороной жизни семьи Строцци. Она только приехала во Флоренцию, и ее глаза сияли невинностью. Эта невинность и неискушенность стали причиной неприятностей, в которые она попала в первый же свой день в этом городе. Но она была родственницей Маттео, принадлежала к его семье, и одного этого было достаточно, что Орландо считал ее своим врагом.
И все же ему хотелось снова увидеть Изабеллу. Больше, чем он осмеливался себе признаться.
Изабелла затаила дыхание: ей казалось, что ткань, закрывающая картину, вот-вот упадет. Она уже видела, как скользит по полотну тонкий лен, и ее сердце забилось в предвкушении: еще мгновение, и ее взорам предстанет чудо. Ей представлялось, что она стоит перед вратами рая, которые сейчас распахнутся, и ей откроется истина.
Невесомая ткань вспорхнула, словно подхваченная порывом ледяного зимнего ветра, и перед глазами Изабеллы промелькнули яркие краски – желтая, зеленая, ярко-синяя и пламенно-алая. Но уже через мгновение покров опустился, надежно укрыв спрятанное за ним сокровище. Изабелла протянула руку, чтобы сдернуть ткань, но картина вдруг отодвинулась от нее. Пол из холодного серого мрамора ушел из-под ног, удлинился, отрывая Изабеллу от творения, которое она так страстно желала увидеть.
Некоторое время Изабелла растерянно смотрела на картину, которая с каждой минутой все больше удалялась от нее, потом, подхватив тяжелые юбки, побежала, оскальзываясь на гладком мраморе. Но картина уже была совсем далеко, а каждый шаг давался Изабелле с большим трудом – туфли примерзали к ледяному полу, юбки путались в ногах, сковывая движения. Чудесное платье из серебристой парчи становилось все тяжелее и тяжелее.
Со всех сторон доносился многоголосый шепот. Сначала едва слышный, как дуновение летнего ветерка, он звучал все громче и громче, пока не превратился в крик, а потом в рев. Она не слышала слов, это были просто голоса – мужские, женские, плач ребенка.
Изабелла попыталась закрыть уши, но руки не слушались ее. Картина, укрытая легкой тканью, превратилась в крошечную точку в дальнем конце ледяного зала.
Юбки вдруг перестали путаться в ногах, и Изабелла побежала. Она скользила по мраморному полу, стараясь убежать от вселяющего страх шепота и рева ветра. Наконец она добралась до картины и, вцепившись в льняной покров, сдернула его.
– Нет! – закричала она, оступилась и упала, не отрывая глаз от открывшегося ей зрелища.
