Сашик моргнул, с тоской оправляя опустевшую петлю.
Подающий надежды автор проводил мрачным взглядом облачко на небе и, чуть поразмыслив, принялся за карман спецкора.
Спецкор осторожно отодвинулся, неизданный литератор встревоженно пододвинулся и, вцепившись в карман Никанора Ивановича покрепче, точно опасаясь, что приятель даст деру, продолжил угрожающим сиплым шепотом:
– Вот что я скажу тебе, Никанор! Никанор, верь мне! Тут заговор! Целенаправленный, планомерный развал мысли! Публику кормят кровавым компотом, Никанор! Окрошкой мысли!
Виктор Петрович угрожающе поскреб ногтем и отшвырнул за скамейку следующую пуговицу.
– Эта сволочь, эта бездарная амеба Райский, ты читал этого мерзавца, Никанор?
Никанор Иванович читал, но на всякий случай отрицательно покачал головой. Виктор Иванович признательно дернул карман. Карман хрустнул и повис на нитках.
Никанор извлек из пакета пару пластиковых стаканчиков, достал из-за пазухи согретый сердцем «Пшеничный колосок», тяжело вздохнул и поровну налил. Приятели выпили, закусив размякшим шоколадом «Аленка»…
Антон Павлович нагнулся под стол, пошарил в темноте рукой, достал бутылку и опасливо прислушался.
Тонкая перегородка донесла до Антона Павловича сердитый голос жены. Жена разговаривала то ли сама с собой, то ли по телефону.
Антон Павлович облегченно вздохнул и также немного плеснул в стакан. Ему было неспокойно. Душно и одиноко. С завистью смотрел Антон Павлович на Никанора и Рюмочку. Ему хотелось к ним, на бульвар, на парковую скамеечку. Ему хотелось, чтобы Виктор Петрович не обижал его повести. Ему хотелось любви. Ему не хватало любви.
«Никто, никто не любит меня!» – с обидой и тоской поглядывая на шахматные фигуры, думал Антон Павлович…
Однако Антон Павлович ошибался.
Людмила Анатольевна любила его.
Бесчисленные враги мужа становились ее врагами. Нанесенные Антону Павловичу обиды застревали в сердце Людмилы Анатольевны ржавыми пулями, не рассасывались и не старели.
Нанесенные Антону Павловичу обиды блуждали по лабиринтам души Людмилы Анатольевны подводными минами; злые стрелы критических статей, выпущенные врагами в доверчивого мужа, копились в Людмиле Анатольевне, как в мрачной каменистой пустыне копятся пары ядовитой вулканической серы, как в глиняном горшочке туземца дают яд толченые листья кураре…
Имя врагам мужа был Легион.
Крошечным и беззащитным казался Людмиле Анатольевне ее беспомощный, неприспособленный к кровожадной действительности Антон Павлович, и ей часто хотелось взять бедного мужа на руки или броситься на грохочущую амбразуру кровожадной действительности, чтобы телом прикрыть Антона Павловича от автоматных очередей литературных будней.
