«Город Москва высоко и привольно раскинул свои высоковольтные, радиовещательные, телевизионные и прочие кабельные сети над междуречьем синеокой Волги и светлой неторопливой Оки.
Меж двух этих полногрудых роскошных красавиц влачит свои мутные, дряблые воды река Москва.
Река влачит свои мутные, дряблые воды от дамбы к дамбе, от шлюза к шлюзу; влачит их то туда, то сюда, одновременно влача на себе экологически устойчивых уток и плывущих в направлении реки Стикс кверху брюхом экологически неустойчивых карасей, щук, окуней, мальков, выдр, нутрий и т. д.
Терпеливая и покорная река иной раз порождает в своих глубинах глиняных грустных раков с ластами вместо клешней, двуглавых, как орлы на кремлевских башнях, пупырчатых жаб и зеленых фосфоресцирующих водомерок.
Бедная и жалкая, ошалевшая от плевков, окурков, полиэтиленовых пакетов и канализационных сливов, с дном, щедро устланным консервными банками, гвоздями и разноцветными горлышками бутылок, река щедрою рукою осыпает свои печальные берега россыпями желточных кувшинок, пряча соленые слезы обиды в кубометрах пресной воды.
Тысячи километров асфальтового покрытия сопровождают ее в ее непрерывных странствиях. Множество дорог перечеркивают ее мостами.
По глади ее торжественно плывут белоснежные теплоходы. Ржавые баржи, точно огромные пустынные странники-верблюды, несут каменные горбы грузов навстречу беспечным, как чайки, парусникам…»
В этот момент ржавая река провлачила мимо Антона Павловича в сторону Обводного канала новенький, черного цвета ботинок. Антон Павлович проводил одинокого путешественника строгим взглядом и выжидающе посмотрел в правую сторону в ожидании второго ботинка. Мимо Антона Павловича, тоскливо крякая, проплыла, покачиваясь на волнах, экологически устойчивая утка. За уткой проплыл изгрызенный собачий мячик… окурок… проскакала водомерка.
Второго ботинка не было.
Антон Павлович хотел уже было продолжить дальше заметку, заказанную ему по случаю открытия Третьего Обводного моста дорожносправочным регистратором «Ваш компас», когда первый ботинок, давно скрывшийся за излучиной, проследовал мимо Антона Павловича в обратную сторону.
Лицо писателя омрачила мысль. Брови его сдвинулись, приподнялись, пошевелились, собрав надо лбом складки, и наконец вернулись обратно.
Писатель стремительно вскочил, ища что-то взглядом, нашел, что искал, и, размахивая найденной палкой, быстрыми скачками устремился к воде.
Забежав вперед ботинка, Антон Павлович замер, заняв выжидательную позицию, а когда ботинок приблизился, ловко подцепил его палкой и, разбрасывая над рекой золотые солнечные искры, извлек горемыку из воды.
