Отталкивает в дзэне то, что о нем говорят (все, за исключением Дайсецу Судзуки): фотографии дзэнских монахов в их фанатизме, ханжестве, склонности к преувеличениям и стандартизации; их обтекаемые, сомнительные советы и инфантильные истории из собственного опыта, будто бы имеющие целью представлять собой примеры просветления; комментарий к "Хекиган-року"[2] и "Мумонкану"[3] или коанам с их эзотеричностью и комплексом превосходства; чужеземцы (все без исключения), которые претендуют на понимание дзэна и обманывают себя и (некоторых) своих читателей, приделывая "змее ноги". Никто не понимает дзэн; никто не может его объяснить: писание книг о нем — это фрондерство и наглость. На самом деле, дзэн сам по себе является в некотором роде нахальством. С другой стороны, он — сама скромность, скромность природы. Давайте попробуем соединить это сами.
*
Дзен произрастает спонтанно, естественно, из глубины человеческого сердца. Он не является каким-то особым откровением, данным какому-то человеку, социальному классу или народу. Поэтому утверждение о том, что он пришел из Индии в Китай, а из Китая в Японию — бессмысленно. С таким же успехом можно было бы сказать, что воздух, который мы вдыхаем в одной стране, происходит из другой. Далее, утверждение, что дзэн — это "особое послание" и что оно передается от Шикьямуни, через двадцать шесть патриархов, Бодхидхарме, Хуэй-ка, Сен-цяню, Дао-синю, Хун-женю, Хуэй-нэнгу и, наконец, учителям нынешней эпохи — это не что иное как обскурантизм, претенциозность, фальшивый патриотизм, педантизм и эгоизм; это отсутствие духа дзэн.
С поэтической и трансцендентальной точки зрения ни один человек не смог выразить дзэн таким, каковым он является для него самого, а, в конечном итоге, и для всех остальных. Наша способность видеть истину или не видеть ее — это вопрос воли; хотим мы ее видеть или нет, точно так же, как ворон хочет быть черным, а змея не стремится иметь ноги.
Тем не менее, история дзэна, протекающая во времени, существует. Причина и следствие одновременно реальны и нереальны. И если обнаружим дух дзэна у Гомера, Эпиктета, Плутарха, Марка Аврелия, в Библии, в "Аде", в проповедях Экхарта, в "Короле Лире", "Дон Кихоте", в сочинениях Баха и Моцарта — мы совершенно вправе искать исторические взаимосвязи, некое особое послание, как внутри, так и вне священных текстов; мы можем полагаться на книги, если пытаемся прослеживать связи между всеми заключенными в них непосредственными указаниями и душой человека, всматриваясь в их природу и обретая хотя бы на одно мгновение состояние будды.
