– Бояться вам нечего. Но я не священник.
Подняв на него воспаленные усталые глаза, женщина тихо сказала:
– Но вы вели себя как священник там, у могилы моей девочки.
– Если слишком долго живешь в монастыре, поневоле начинаешь походить на священника.
– В монастыре?
Антуан вспомнил своего отца, когда тот привел его к Бернару. Отец сказал:
– Я отдаю тебя в руки Господа и святого Бернара. Отныне здесь твой дом.
Вот и все, что он запомнил. Ему было восемь лет, и он был голоден. Монастырская пища была скудной, но она у него была всегда. А дома, где двенадцать детей, кусок хлеба доставался ему не каждый день. И он был благодарен богу и святому Бернару за пищу и кров, который он делил с братьями-цистерцианцами. Вскоре способный юноша завоевал расположение Бернара и стал его правой рукой. Вот уже шестьсот лет он управлял судьбами людей и добывал для своего хозяина власть и деньги. В его ведении находились ресурсы столь значительные, что он порою забывал о назначении людей и ценности жизни. Его основной задачей на протяжении нескольких веков было сохранение могущества ордена и привлечение все новых средств. Огромных средств. И так было до этого дня, пока колеса его кареты не раздавили маленькую жизнь. Смерть ребенка и горе матери прошли так близко от него, стали для него откровением и напоминанием, что мир – живой. Что люди рождаются маленькими и умирают стариками. До этого дня он даже не помнил, как выглядит простой ребенок. Он тратил свою жизнь ради планов ордена и видел вблизи только монахов, воинов и правителей.
Эта женщина, сидевшая напротив него за столом, с красными заплаканными глазами, в мокром платье, была удивительно живая, не похожая ни на монахинь-аристократок, ни на светских львиц, готовых не пережевывая сглатывать свои жертвы. Это была простая, невысокая и полноватая женщина, от которой не пахло ни парфюмом, ни благовониями. Это был запах молодой плоти, и он кружил ему голову. Не разговаривая с посторонними и не замечая людей, Антуан привык к строгому комфорту и достатку монастырей, в которых ему доводилось жить с Бернаром. И теперь более чем скромная обстановка гостиницы с грязными лавками и скоблеными столами навевала ему грустные мысли о бренной жизни. Он бы ни за что на свете не захотел вернуться сюда, в эту простую грязную жизнь. Но его страстным желанием стало хоть ненадолго прикоснуться к ней и вдохнуть ее запахи.
Прибыл слуга с чистым бельем для Марии, и Антуан предложил ей подняться наверх, чтобы переодеться в сухое и чистое платье.
