– В поздравительной телеграмме каждое слово правдиво, Джинни. Несмотря на разбитое сердце, я чувствовал себя едва ли не счастливым, потому что верил: Катберт лучше меня и сможет подарить тебе более яркую, полную жизнь. Я радовался за вас обоих.
Потом я узнал, что Катберт оставил юриспруденцию и занялся бизнесом дядюшки. Отныне офис его фирмы находился почти напротив моего: так близко, что на протяжении последних десяти лет почти каждый рабочий день я наблюдал, как Катберт утром приезжает на работу, а в пять садится в машину, которую подает служащий гаража.
Но за все это время я ни разу не подошел к бывшему другу. Зла никогда ему не желал, однако чувствовал, что не смогу вынести его физического присутствия: слишком больно было сознавать, что он держит тебя в своих объятиях. Поэтому считал более достойным оставаться в стороне.
О Брайдстоу мне известно все. Он обожает животных, и одна моя богатая клиентка, дама очень известная, часто о нем говорит, не подозревая, что когда-то мы были близко знакомы. Услышав, что у Катберта родился сын, я решил, что это твой сын. С тех пор прошло шесть лет. Я воображал тебя преданной женой и матерью и, странным образом, разделял ваше семейное счастье. Так продолжалось все эти годы. Поэтому, Джинни, было бы нехорошо с твоей стороны встретить меня на улице и равнодушно сказать «бывай!».
– Подумать только! – воскликнула Джинни. – Понятия не имела о твоих чувствах, Хью. Честное слово, тут есть над чем поразмыслить!
С приемлемой долей правды Джинни поведала о себе. Это был банальный случай соблазнения с обещанием жениться. От пошлости ее спасало только то, что Джинни винила не Брайдстоу, а себя: со временем она скатилась в преступный мир, промышляя мелким воровством, преимущественно из оставленных без присмотра грузовиков, и пережила несколько коротких тюремных сроков.
Уэйкеринг слушал невнимательно, так как по внешности, манерам и речи уже успел понять, как жила любимая. Заметил он и то, что Джинни залпом опустошила сначала свой стакан с виски, а потом и его. Она деградировала социально, морально и физически, а разрушил ее тот человек, которого Хью всегда считал лучше самого себя!
Для интроверта смысл жизни состоит в драматизации переживаний. Уэйкеринг понял, что не имеет смысла спасать ту мечту, в которой сам он фигурировал в качестве блаженного болвана, и решил исполнить героическую роль. После смерти кто-нибудь напишет о нем как об одном из величайших любовников в истории человечества, о подвижнике, претворившем в повседневную жизнь высочайшие идеалы морали.
