— А кто там плачет внутри? — спросил я.
— Мы не знаем.
— Это постоялый двор?
— Нет, скромная ночлежка.
— А где хозяин?
— В комнате.
— Пойду-ка я посмотрю, — сказал я и, встав, направился к двери.
— Стой! Куда? — спросил один из них.
— В дом, к хозяину.
— Подойди к ставню!
Я тотчас догадался, что они хотели помешать мне поговорить с хозяином наедине. Ведь он знал этих людей, и они боялись, что он их выдаст. Прихрамывая, я подошел к открытому ставню и заглянул внутрь. Плач все еще слышался.
— Хозяин! — крикнул я.
— Я здесь, — ответил мужской голос.
— Кто там у вас плачет?
— Дочь.
— Почему?
— У нее болят зубы.
— Сколько ей лет?
— Двенадцать.
— Ты был у бербера или хакима?
— Нет, я слишком беден.
— Так я могу помочь. Я войду в дом.
Оба аладжи внимали каждому слову. Когда я снова направился к двери, они поднялись со своих мест и последовали за мной.
Комната выглядела очень бедно даже по тамошним понятиям. Здесь не было никого, кроме хозяина и пациентки, сидевшей на корточках в углу и плакавшей.
Мужчина сидел на табуретке, положив локти на колени и подперев подбородок руками. Он не смотрел на нас.
— Так, значит, ты хозяин? — спросил я его. — А где хозяйка?
— Умерла, — глухо ответил он, не взглянув на меня.
— Тогда тебе есть о чем скорбеть. Дети у тебя еще имеются?
— Еще трое младшеньких.
— Где же они?
— Внизу, у реки.
— Какая неосторожность! Детей нельзя без присмотра пускать к воде.
Теперь он поднял голову и удивленно посмотрел на меня. Наверное, он не ожидал сочувствия.
— Почему ты не позовешь их к себе? — продолжил я свои расспросы.
— Не могу.
— Почему?
— Мне нельзя выходить на улицу.
— Ого! Кто ж тебе запретил?
Он бросил мрачный взгляд на обоих аладжи. В ту же минуту я увидел, что один из них пригрозил ему пальцем. Я сделал вид, что ничего не заметил, пошел в угол комнаты, сказал малышке несколько дружеских слов и подвел ее к открытому окну.
— Подойди сюда! — попросил я мягким тоном, стараясь, чтобы она доверилась мне. — Сейчас я сниму твою боль. Открой рот и покажи мне зуб.
Она не заставила себя ждать. Больной зуб никак не выделялся. Возможно, боль была ревматической. Против этого у меня не было никаких лекарств, но из опыта я знал, как влияет внушение — особенно на детей. Сперва надо было покончить со слезами.
— Теперь закрой-ка рот и, когда будешь отвечать мне, кивай или качай головой, — сказал я. — Боль еще чувствуешь?
Она кивнула.
— Слушай меня внимательно. Я подержу чуть-чуть руку на твоей щеке, потом боль уйдет.
