Местность, простиравшаяся между Остромджой и Радовишем, была очень плодородной. Поля и луга чередовались с лесами. Фея же, придавшая этому краю столь благодатный вид, звалась Струмницей[6].
Слева от меня виднелись северо-восточные отроги Велицы-Дага, а справа нисходили вершины Плашкавицы-Планины. Мне не встретилось ни одного человека, и лишь после часа езды мне попался навстречу какой-то одинокий болгарин; его происхождение было понятно по одеянию.
Он остановился, увидев мой зеленый тюрбан, и, поклонившись, почтительно уступил мне дорогу. Даже богатейший из мусульман чтит самого бедного и жалкого шерифа; он уважает в нем потомка пророка, коему еще при жизни довелось зреть небеса Аллаха.
Я остановил перед ним лошадь, ответил на его смиренное приветствие и спросил:
— Да благословит Аллах тот город или селение, откуда начался твой путь! Откуда ты идешь, о брат?
— Мой путь начался в Радовише.
— И куда направляешься?
— В Остромджу, и если ты не откажешь мне в благословении, я счастливо доберусь до нее.
— Да не оставит оно тебя во всей своей полноте. Многих ли путников ты повстречал?
— Нет. Дорога была столь пустынна, что мне никто не мешал предаваться мыслям о благодеяниях Аллаха.
— Так ты никого не видел?
— На всем пути я повстречал лишь одного человека — посыльного Тома из Остромджи.
— Ты его знаешь?
— Все в Радовише его знают, ведь он повсюду разносит почту.
— Ты говорил с ним?
— Я обменялся с ним парой слов. Он свернул в небольшую деревушку. Она скоро попадется тебе у переправы через реку.
— Ты туда тоже заходил?
— Нет, у меня не было на это времени.
— А не знаешь ли ты, где останавливается посыльный, когда прибывает в Радовиш?
— Ты решил его найти?
— Возможно.
— Он останавливается вовсе не в хане[7], как ты мог подумать, а у своего родича, живущего там. Однако если я назову тебе его имя, ты все равно не отыщешь этого человека без чьей-либо помощи, ведь я не сумею тебе описать все улочки города. Поэтому прошу тебя, справься лучше о нем в Радовише.
— Благодарю тебя. Да сопутствует тебе Аллах!
— Да откроются тебе небеса!
Он зашагал дальше, а я спокойно продолжил свой путь туда же, куда и держал его.
Теперь я мог поразмыслить, как обстояло дело. В Радовише оба аладжи, конечно, не появлялись, ведь это было очень опасно для них. Значит, они дожидались посыльного в деревушке. Лишь доверившись его донесениям, они могли что-либо предпринять. Нападать в открытую им не хотелось бы. Сомневался я и в том, что они вздумают угостить нас пулями из засады, — ведь они считали теперь, что нас не берет ни одна пуля.
