– И с кем ты заведешь роман?
– С твоим стоматологом…Ты не смейся!
– Да это так… нервное.
У нас с ним вчера уже что-то вроде свидания было.
– Подожди… Я правильно тебя поняла? Собираешься использовать человека, чтобы заставить другого тебя ревновать?!
– Нет,– она упрямо качнула головой,– чтобы до человека, наконец, дошло, что я ему нужна. Если он по-настоящему испугается, что может меня потерять, то…
Я молчала.
– На войне и в любви все средства хороши!
– А как же спортивная честность?
– Слушай, я же не буду никого обманывать. Просто… использую катализатор.
– Живого человека,– уточнила я. –Который чувствует и…
– Ничего он не чувствует. По крайней мере, ко мне. Он вчера вообще первый ушел.
– В смысле?
– Ну, вот так. Поднялся посреди разговора и говорит: «Мне пора».
– И тем не менее…
– Я же могу с другими людьми, извините, общаться. С работы прихожу и– сижу одна в четырех стенах. Жду звонка. Вот смотри.
Вита взяла телефон, лежавший на белой скатерти сбоку от чашки и быстро настрочила смску.
«Хорошо. Сегодня в восемь». Отправляем… А теперь пишем еще одну. «Ой, извини, это не тебе»,– сначала продемонстрировала текст на экране. – – Снова отправляем. И ждем.
Она довольно улыбнулась. Телефон завибрировал через минуту.
– Алло,– мгновенно сменившимся бесстрастным тоном ответила.
– Какая разница, кому. Не Вам.
Еще несколько минут в том же духе. В голове у меня шумело от возмущения, и я проклинала день, когда решила познакомить Виктора с подругой.
– Я не обязана перед тобой отчитываться. Ты мне кто? Отец, брат, муж?!
Она бросила трубку.
– Вот так и живем,– пробормотала она, быстро набирая новый текст.
Я не стала интересоваться, кому.
Посчитайте, пожалуйста,– махнула Вита официанту.
Обслуживающий персонал проводил нас любезными приглашениями «приходите еще».
– Ты только… не заиграйся, пожалуйста, – сказала я мягко, но серьезно, глядя в синие глаза подруги.
– Да не волнуйся. Стоматолог твой только что отказался от встречи.
– Вот и к лучшему.
– Ну, ладно. Будем на связи,– мы расцеловались и разошлись в разные стороны. Она– вниз по мостовой в банк, я– вверх к метрополитену.
Дождь перестал, но день остался нахмурено-пасмурным, точно художник забыл написать солнце на потертом холсте.
