– Если доктор сказал: «Надо лечить», значит– надо лечить! – отчетливо произнес мужской голос над ухом, а рука сжала челюсть железной хваткой.
– Егор, ассистент потребуется?
– Угу. Два кубика, пожалуйста.
– Есть,– и Виктор вдавил пластмассовый шприц с воображаемой анестезией в десну противника. Тот крякнул.
– Терпим. Как комарик укусил,– успокоил ассистент. И засадил шприц в верхнее небо. Нахал схватил его за запястье. Хватка была крепкая.
– Доктор, приступайте,– кивнул сыну Виктор. И пока тот работал безвредным оранжевым сверлом, Виктор наклонился к самому уху Сергея. Мочка у него была большая, очень хотелось за нее дернуть, от души так дернуть. Но сдержался.
– Еще раз так сделаешь, я тебе все зубы вылечу… без анестезии. Друг…
– Дружок, у тебя все лежит в чемодане?– раздался пломбирный женский голос. Дружок громко сопел, не отвечая, но через десять секунд объявил пациента здоровым и побежал в комнату.
Виктор прошел за ним, постаравшись не встречаться взглядом с бывшей женой. В комнате крепко обнял сына, пожелав счастливого пути.
– Папа, я бы очень хотел, чтобы ты тоже поехал, но мама сказала, у тебя много работы.
– Я бы тоже очень хотел с тобой поехать. Но врач– он же как пожарный, всегда на службе. Понимаешь?
– Я знаю,– серьезно кивнул сын. – Поэтому я хочу сейчас поехать в Диснейленд. Потому что когда буду врачом, не смогу никуда ездить.
Виктор крепко обнял сына, чувствуя в горле комок, перекрывший дыхание. Пересек коридор и вышел без слов. Только подхватил кактус с обувной полки. И так бежал широкими шагами, прижав колючее растение с крохотными цветами промеж иголок к груди.
Уже дома вспомнил, что оставил в квартире кларнет. Включил телевизор– изображение не пролезало в сознание. Сел к компьютеру– глаза не видели знаков на экране. Включил музыку– тоска накатила и придавила еще сильнее. Тогда он достал с верхней полки в буфете, где хранил дорогое спиртное, полученное в подарок от пациентов, бутылку «Белуги». Нарезал черствого хлеба. Налив стопарик, чокнулся с кактусом.
– С днем рождения!
Выпил, бросил в рот катышек хлеба и снова налил.
Искусство многогранно, суть его неоднозначна, роль изменчива, а формы субъективны. Искусство– нечто, к чему каждый хочет прикоснуться, но мало кто готов марать руки. Большинство предпочтет удобную ложу, безопасную «заинтересованность наблюдателя» и предвкушение антракта. Единицы выбирают другую сторону. Обычно я– как раз представитель другой стороны, на сцене, но сегодня мы с Витой– зрители. Редкий повод надеть туфли на каблуках ( конечно, пара балеток в сумочке на всякий случай) и одно из немногих выходных платьев. Вита сегодня в коротком алом на одно плечо, на мне– длинное, струящееся, из бирюзового шелка с крошечными стразами по линии декольте. Сегодняшний день такой же, как наши наряды, немного легкомысленный, соблазнительный, зовущий выбираться из-под каменных потолков на свежий воздух. Теплый ветер забавляется игрой в наших волосах.
