— Позвольте, Николай Николаевич, — прервал я его, — но разве геологический прогноз не был вам дан заранее?
— Нас с тобой учили, что должен быть дан, — сказал Крамов, чуть усмехнувшись, и мне показалось, что он только из вежливости произнес это «нас» вместо «тебя», — но видишь ли, гора высокая, туннель глубокий, и проверить геологический прогноз бурением скважин или рытьем шурфов не удалось. Это отняло бы слишком много времени, а туннель нужно сдать возможно скорее. Поэтому было принято решение пройти разведочную штольню, одновременно используя ее как передовую. Вот я и начал проходку.
— Как же так? — не унимался я. — Ведь это работа почти вслепую…
— Ну, зачем… — Крамов снова затянулся трубкой. — Во-первых, кое-какая предварительная разведка была проведена. А во-вторых, все здешние горы сложены примерно из одинаковых пород, и в одной из них рудник… Следовательно, кое-какие данные есть, вслепую не работаем.
Я забросал Николая Николаевича вопросами технического характера. Какое сечение его штольни? Сухие ли в основном породы? Можно ли открыть дополнительный фронт работ при помощи шахт? Какова достигнутая им скорость проходки? Можно ли применять отбойные молотки или только отладку?
Крамов отвечал точно, ясно и коротко. Сечение штольни — семь с половиной квадратных метров. Породы в основном сухие, но есть основания предполагать, что встретятся и водоносные зоны. Большая глубина заложения туннеля не позволяет открыть дополнительный фронт работ. Твердость пород почти исключает применение отбойных молотков, основной метод проходки — взрывные работы. Скорость достигнута пока небольшая — двадцать метров в неделю. А задание — тридцать четыре метра…
В точных ответах Крамова я чувствовал искреннее желание помочь, ввести меня в курс дела. Я чувствовал, что некоторые мои вопросы и недоумения кажутся Николаю Николаевичу наивными, типичными для недавнего студента, который только на учебной практике сталкивался с производством.
Но Крамов ничем не дал мне почувствовать ни своего превосходства, ни моей неопытности. Он разговаривал со мной как с равным, и я был благодарен ему за это.
Появление шофера Василия прервало наш разговор. Василий втащил в комнату деревянный топчан и матрац.
— Ну, Андрей, — сказал Николай Николаевич, вставая, — давай приляжем ненадолго. Уже около трех.
Я подошел к окну. Спать совершенно не хотелось. Солнце по-прежнему сияло в небе. Желание действовать — и действовать немедленно — снова овладело мною.
