Вопрос его прозвучал как-то очень естественно и по-дружески.
Я поспешно ответил ему.
Разговаривая, мы подошли к домику. У крыльца Николай Николаевич чуть подтолкнул меня, пропуская вперед. Я поднялся по ступенькам и через узкие, маленькие сени вошел в комнату. Она сразу показалась мне уютной, обжитой. Простой, добротно сделанный, некрашеный, пахнущий свежим тесом стол стоял у окна, окруженный такими же некрашеными стульями. На столе я увидел подставку для трубок, она поблескивала темным лаком.
Рядом с большим зеркалом висел чертеж, изображающий гору в вертикальном разрезе, и какой-то график, аккуратно вычерченный на листке миллиметровой бумаги.
У стены стояла кровать, застеленная красным одеялом. Над ней висели фотографии — издали я не смог рассмотреть их — и спиннинг в футляре. Пол еще был свеж после мытья.
— Ну вот, теперь погуторим, — весело сказал Крамов. — Садись куда хочешь — на кровать, на стул… Словом, располагайся по-домашнему и рассказывай о себе.
С размаху опустившись на кровать, Крамов вытянул ноги, вытащил из кармана кисет, набил трубку и закурил. Он держал трубку в кулаке, поглаживая ее большим пальцем. Я сел на кровать рядом с пим, и меня сразу охватило чувство покоя. Точно шел-шел по неизведанной дороге, волновался, не знал, что встречу впереди, и наконец укрылся под надежным кровом.
И сразу же легко и просто я рассказал Николаю Николаевичу свою несложную биографию.
— Так… Значит, Московский транспортный окончил, — сказал Крамов, когда я выговорился. — В свое время и я там учился… Ну, а в эти края как попал? По разверстке?
То случайное обстоятельство, что Николай Николаевич окончил московский институт, как бы подчеркнуло нашу близость. Я ответил, что выбрал Заполярье добровольно, потому что работа в трудных, суровых условиях всегда казалась мне наиболее интересной и привлекательной.
Я хотел было добавить: «и романтичной», но тут же подумал, что это прозвучит уж чересчур по-ребячески. Крамов хлопнул меня по колену и сказал:
— Что ж, Андрей, правильно выбрал. Обозникам — обоз, фронтовикам — передовая.
Мне понравилось, что он назвал меня просто по имени, — это было естественно при нашей разнице в годах.
Николай Николаевич улыбнулся каким-то своим дальним воспоминаниям и сказал:
— Ну, а теперь ты, наверное, хочешь, чтобы я рассказал тебе про гору? — Он сделал глубокую затяжку, — Гора капризная, злая гора. Породы скальные — ийолиты. Однако без креплений больше десяти метров оставлять нельзя — обвалится: в породе много трещин. Со всем этим я столкнулся, когда уже начал проходку…
