- Истон, - шепчет Шай, ее дыхание затруднено, а кожа этим утром кажется настолько бледной, что это потрясает меня. Даже с хрупким, слабым телом, она по-прежнему самая красивая девушка, которую я знал. Вскоре всё, что у меня останется от нее - это память о ее любви, ее прикосновениях, ее нежной душе. Этому телу поклонялся не я один, но оно лишь оболочка, которая отправится в небытие, как только душа переместиться в лучшее место.
Я никогда не верил в жизнь после смерти до того, как здоровье Шай начало быстро ухудшаться. Насмотревшись на то, сколько боли и страданий она вытерпела, я поверил, что где-то за пределами Земли должно быть место, где бы она была любима и лелеема вечность. И если мне повезет, я увижу ее когда-нибудь, не важно, что принесет мне будущее.
- Детка, я здесь, - заверяю я, держа ее дрожащую руку всвоей. Я думал, что вчерашний день был настолько тяжелым, насколько это возможно…Я столько раз молился Богу, чтобы он облегчил ей боль, чтобы положил конец ее страданиям, но, по правде говоря, я был чертовскиэгоистичным, чтобы представить ее ушедшей из моей жизни. Я не хочу, чтобы ей было больно, но это все, что у меня осталось от нее, я никогда не буду готов попрощаться с ней.
Она тяжело вдыхает воздух, ее глаза широко распахивается и закрываются.
– Спасибо, что любишь меня. Ты не должен оставаться, зная, что я скоро умру.
- Не делай этого, Шай. Не говори о нас так, будто все кончено. Останься со мной.
- Я так устала. Спой мне, Ист. Я хочу, чтобы ты спел нашу песню в последний раз.
Ее сухие губы дрожат и, когда глаза закрываются, все ее тело расслабляется. Это был последний раз, когда я видел ее лучистые голубые глаза открытыми, и у меня больше не останется возможности насладиться ими. Мне нужно увидеть их открытыми в последний раз, чтобы я мог запомнить их цвет.
- Шай, малышка. Пожалуйста, не уходи.
Я кладу голову на ее живот, печаль медленно уничтожает гнев и отрицание, которые я держал в себе неделями, когда каждый результат анализов оказывался хуже предыдущего. Были дни, когда я думал, что если бы любил ее достаточно, то ей бы стало лучше. Но не важно, сколько раз я говорил ей, как сильно люблю, она продолжала ускользать от меня.
У меня саднит горло, когда я выдавливаю из себя текст «Удивительной» - песни, которую я пел, когда просил ее руки, а теперь я пою ее, чтобы попрощаться с ней.
- Люблю тебя, - шепчет она так слабо, что я могу едва различить слова.
