Толпа уже подходила с двух сторон — не спеша, в полном понимании, что Лина и ее неожиданный защитник никуда не денутся, не удерут. Иные из марджей пощелкивали пальцами, разминая кисти, крутили головами, массировали на ходу шеи. Очень походило на подготовку к большой драке.
Лина никак не могла перевести дыхание. Мозг ее судорожно просчитывал варианты спасения: короткий разбег — большой прыжок через головы сволочной толпы — вниз, в поездную яму — не попасть на контактный рельс — мощный забег в тоннель — до следующей станции, до приличной станции — за ней не погонятся, зачем им лезть под колеса метро — дай бог ей самой выжить, успеть прижаться к стене, когда ревущие составы будут проноситься мимо…
— Умник, — сказал человек. — Меня зовут Умник. А тебя бы я с удовольствием назвал мудилкой, потому что ты того заслуживаешь. Как тебя зовут, детка?
— Лина. Лина. И я не дура.
— Я не сказал, что ты дура. Сказал — мудилка. Это нечто иное. Это не говорит о твоих слабых интеллектуальных способностях. Мудак — означает то, что ты оказалась в чуждом тебе сообществе. Для тебя мудаки — все они, долбанутые маргарины, не умеющие себя вести прилично. Для них мудилка — ты, красивая тупая брейнвошка. Вы всегда будете мудаками друг для друга, пока научитесь слышать друг друга.
— Что мне делать?
— Заткнуться, сладкая леди. Не говори не слова. Я все скажу сам.
— Эй, Умник, — крикнул один из марджей, остановившихся полукругом на дистанции в три метра. — Что дальше? Ты ведь не дурак, Умник? Ты понимаешь, что бабок у тебя не хватит, чтоб раскрыситься? Ты отдашь нам цыпу, да?
— Не, не отдам, — лениво, спокойно сказал Умник. — Цыпа хорошая. Возьму ее себе.
— Поллимона, — крикнул мардж из толпы. — Поллимона наличкой, не меньше, ей-бо! Тебе год горбатиться за эти бабки! Подумай!
— Не хрен думать, — Умник осклабился во весь рот, блеснул зубами. — Считай, деньги уже в сундуке.
— А если я перешибу?
— Не перешибешь, Бантах, — Умник качнул головой. — Не форси, братишка. Я думаю, тебе все уже ясно. Деньги будут в сундуке. Хорошие деньги.
— Тут кое-кому неясно, что с Дирсом. Как ты с ним разберешься? Сколько он с тебя запросит? Возьмет немало, я думаю. Ты вмазал ему без предупреждения…
Ямаец Дирс между тем медленно, тяжело придавал своему телу полугоризонтальное положение. Очки слетели с его физиономии и разбились, дреды пришли в окончательную путаницу, кровь перестала течь — запеклась, покрыв левую щеку блестящей бурой коркой. Тем не менее Дирс находил в себе силы махать рукой корешам, находящимся в толпе, и складывать бублик из большого и указательного пальцев, что со всей очевидностью означало: “Щас очухаюсь и разнесу малохольного Умника и его плохую цыпу на гамбургеры”.
