На том и договорились. Полковник Рэгги предоставит материал для проведения эксперимента, и все мы встретимся в полночь. Оставалось сомнение, успеет ли наш хозяин управиться к назначенному часу, но это уже его забота. Мы с доктором были уверены, что он сдержит слово. В полдень или в полночь будет забита свинья, не имело никакого значения, кроме того, что полковнику, возможно, придется пожертвовать своим сном и удобством.
– Стало быть, мы встречаемся в прачечной, – подытожил Джон Сайленс. – Втроем, в полночь, когда все в доме спят и никто не помешает нам провести эксперимент.
Он обменялся многозначительным взглядом с нашим хозяином, и тут слуга сообщил о прибытии семейного доктора, а потому полковник поторопился в комнату сестры.
На весь остаток дня Джон Сайленс исчез. Я втайне подозревал, что он отправился на плантацию, а оттуда в прачечную, но как бы там ни было, больше мы его в этот день не видели. Я не сомневался, что он готовится к ночному эксперименту, но мог лишь догадываться о характере его приготовлений. Из комнаты доктора слышался какой-то шум, доносились ароматы, похожие на благовония; и зная, что он считает обряды некими передатчиками энергии, я вряд ли ошибался в своих догадках.
Большую часть дня отсутствовал и полковник Рэгги; он покинул комнату сестры глубоко расстроенный; мы встретились с ним за вечерним чаем, и в ответ на мой вопрос о ее состоянии, он ответил что она пытается говорить, но пока ее речь истерична и бессвязна, и она не может объяснить, что именно вызвало у нее такое сильное потрясение. Да, она обрела способность ходить, но врач опасается, что она утратила память и даже, быть может, рассудок.
– Но уж ходить-то она, во всяком случае, будет, – не зная, как выразить свое сочувствие, не очень уместно вставил я.
А он со странным смешком ответил:
– О да. В этом нет никаких сомнений.
Только случайно подслушанный, разумеется, помимо моей воли, обрывок разговора позволил пролить некоторый свет на действительное состояние старой леди. Случилось так, что, когда я вышел из комнаты, полковник Рэгги и семейный доктор вместе спускались по лестнице, и слова их беседы донеслись до моего слуха, прежде чем я успел кашлянуть, чтобы дать знать о моем присутствии.
– Вы должны любой ценой четко следовать предписанию, – решительно произнес доктор. – Ничто не должно нарушать ее спокойствия. Следует пресечь все ее попытки выходить из дома, в случае необходимости, силой. То, что она постоянно стремится в какой-то лес, – не более, чем истерия. Ни в коем случае нельзя потакать этому ее желанию.
