Я возобновила наблюдение за объектом. Объект был пьян, но еще вполне адекватен. Потребовалось невероятное усилие воли, чтобы почти за косу, как барон Мюнхгаузен, вытащить себя из-за стола и направить стопы к краснорожему фермеру.
– Гхм, добрый вечер! Позволите присесть? Или вы кого-то дожидаетесь? – вежливо осведомилась я.
Фермер вскинул на меня мутный взгляд, пробормотал что-то вроде «Присаживайтесь» и очистил половину стола от тарелок и лимонных цедр.
– Да вот… – замялась я, судорожно припоминая Галину лекцию, – подруга убежала на свидание, бросила меня… А домой… совсем еще неохота… Мне бы поговорить с кем…
Пинг явно не удался.
– Ну, давайте поговорим. А о чем? – Понг, как и следовало было ожидать, тоже оставил желать лучшего.
– Да не знаю… Давайте, например, о Прусте, – ляпнула я.
– О грусти? – переспросил фермер.
– Нет, о Марселе Прусте, – ласково поправила я. – Это писатель такой французский.
– Чего?
– Знаете, он жил в комнате с пробковыми стенами, – продолжила я еще ласковее. – Чтобы никакие внешние запахи и шумы не мешали ему творить.
– С какими стенами? Пробковыми? – Фермер недоверчиво посмотрел на меня. – Это из винных пробок, что ли? И че он там писал?
Этот понг меня воодушевил.
– Самое известное его произведение – многотомный роман «В поисках утраченного времени». Он написан в жанре потока сознания…
– Кого?
– Ну… вот вы никогда не замечали, что, когда думаешь… – Тут я осеклась и с сомнением поглядела на собеседника. – Когда думаешь… о чем-то… то постоянно отвлекаешься, мысль прыгает с одного предмета на другой и никогда не представляет собой гладкого текста.
– А-ааа, ну-ну. – Фермер поскучнел.
«Чем бы его зацепить?» – лихорадочно соображала я. Пришлось вытаскивать главный козырь:
– А еще Пруст был гомосексуалистом.
– Чего-оо?! – Фермер аж подскочил. – Так ты мне тут битый час про какого-то пидора рассказываешь?!
– Да какая разница! – возмутилась я. – Уайльд тоже был «голубым», но это не помешало ему войти в мировую литературу.
– Етишкин корень! – выругался фермер. – Приехали. А нормальные мужики в этой вашей литературе были?
– Ну, конечно…
– Слава богу, – вздохнул фермер и смягчился. – А я вот из писателей мало кого знаю. Ну, Пушкина там…
– Говно вопрос, давайте перетрем по поводу Пушкина, – неожиданно для самой себя сказала я. – В его биографии тоже есть немало тресковых моментов.
У фермера на лице застыло такое выражение, какое, наверное, было бы у майора Ковалева, если б он обнаружил не просто пропажу носа, а появление на месте оного чего-нибудь неприличного.
