— Чужеземец, ты лжешь! — вскричал он.
— Ты так считаешь? Твой человек был в полной моей власти на моем коне; твой брат был нашим пленником; а когда мы были в твоем лагере, освобождали наших людей, твоя жизнь была в наших руках. Мы не тронули вас и впредь не хотим трогать, зная, что ты достаточно умен, чтобы понять обстановку, в которой оказался.
— Я ее понимаю. Это положение победителя. Я жду, что вы принесете свои извинения и вернете все, что награбили у нас.
— Шейх, ты заблуждаешься, ибо ты находишься в положении побежденного. И не мы, а ты должен приносить извинения, причем немедленно!
Беббе уставился на меня, от изумления не в состоянии вымолвить ни слова. Потом рассмеялся.
— Чужеземец, ты что, считаешь беббе собаками, а меня, их шейха, — ублюдком? Я пришел к вам по просьбе моего брата, чтобы определить степень вашей вины. Наказание ваше будет мягким. Дух вражды снова витает между нами, и вы должны понимать, что достаточно одного моего слова, чтобы стереть вас в порошок.
— Отдай же такой приказ, шейх Газаль Габойя, — ответил я холодно.
Тут впервые подал голос его брат:
— Этот чужеземец из полуночной страны — мой друг, он спас меня от позора и смерти! Я дал ему слово, что между нами будет мир, и я должен сдержать слово!
— Держи, если сможешь обойтись без меня.
— Беббе никогда не нарушает обещаний. Я останусь на стороне моего защитника, пока он в опасности, и я еще посмотрю, как члены нашего племени осмелятся напасть на людей, находящихся под моей защитой.
— Твоя защита — это не защита племени. Твое безумие станет твоим несчастьем, ты погибнешь с этими людьми.
Шейх поднялся и направился к лошади.
— Это твое окончательное решение? — спросил брат.
— Да. Если ты останешься здесь, я ничего не смогу для тебя сделать, кроме разве что приказа не стрелять в тебя.
— Этот приказ не имеет смысла. Я убью каждого, кто будет угрожать моему другу, даже если этим человеком окажешься ты, а потом пусть убивают и меня.
— Делай что хочешь! Аллах пожелал, чтобы ты потерял рассудок, пусть он охраняет тебя, раз уж я не смог этого сделать. Я ухожу!
Он сел на лошадь и собрался уезжать. Но тут Линдсей вскинул ружье и наставил прямо в грудь шейха.
— Стой, старичок! — произнес он. — Слезай, или я немножко застрелю тебя. Да!
Шейх повернулся ко мне и спросил:
— Что хочет этот человек?
— Застрелить тебя, — спокойно ответил я, — ибо я еще не разрешил тебе покидать это место.
По суровому выражению моего лица он понял, что я не шучу. Видел он и то, что англичанин держит руку на спуске. Он снова повернулся и гневно закричал:
