А мы тем временем снова вскочили на коней. Скоро противник оказался далеко позади, и мы вновь были одни на выжженных солнцем просторах.
— Куда теперь? — спросил Мохаммед.
Я издал невразумительное хмыканье. Никогда еще в жизни я не ощущал такой неопределенности относительно дальнейших действий.
— Подумай сам, эмир, — сказал Амад. — Сейчас у нас есть время. Лошади могут попастись.
— Вы сами подумайте, — ответил я. — Мы даже не знаем, в каком районе находимся, но полагаю, что на юге от нас Нвейзгие, Мерва, Бейтош и Дейра. Эта дорога вывела бы нас в Сулейманию…
— Туда мы не поедем! — прервал меня Мохаммед Эмин.
— Тогда нам нужно решаться на ту дорогу, о которой мы говорили вчера вечером. Следует держаться теперешнего направления, пока не достигнем реки Бербзие, а потом день пройдем вверх по течению и в районе Бане углубимся в горы.
— Я того же мнения, — заявил Мохаммед.
— Река эта, чем нам важна — она отделяет Персию от Эйалата[7] и мы можем переходить с одного берега на другой, в зависимости от того, кто нам угрожает.
Мы поскакали дальше на юг. Плоскогорье становилось все более гористым. После полудня мы уже далеко забрались в горы и незадолго до захода солнца оказались на одинокой, поросшей лесом вершине у маленькой хижины; из отверстия в крыше струился легкий дымок.
— Здесь кто-то живет, сиди, — сказал Халеф.
— Во всяком случае, он не причинит нам вреда. Подождите, я посмотрю.
Я слез с лошади и направился к дому. Он был построен из камней, а щели между ними были заткнуты мхом. Крышу застилали в несколько слоев толстые ветви, а вход был настолько низким, что туда мог войти, не сгибаясь, разве что ребенок.
Когда мои шаги стали слышны внутри этого примитивного строения, в дверях появилась голова какого-то зверя, которого я принял за медведя, но голос этого злобного создания не оставил у меня сомнения, что я имею дело с собакой. Потом раздался резкий свист, и на месте этой головы возникла вторая, которую я поначалу тоже не смог классифицировать. При ближайшем рассмотрении шерсть оказалась волосами, всклокоченными самым неимоверным образом, черный широкий нос и блестящие злобные глазки напоминали шакала.
— Добрый вечер! — поприветствовал я.
Глухое ворчание было мне ответом.
— Ты здесь один живешь?
Ворчание стало еще более глухим.
— Здесь в округе есть еще дома?
Теперь ворчание стало по-настоящему злобным, и существо достало какую-то пику — ее острие остановилось у самой моей груди.
— Отойди, — попросил я вполне миролюбивым тоном.
