– Вот мы и простились с Булатом… Его нужно было провожать именно так, как у нас получилось. И все это благодаря вам, – сказал мне известный режиссер Евгений Гинзбург, когда взошло солнце.
Прошло несколько лет, не так много, чтобы забыть об этой печальной ночи с гитарой у моря. И на корабле, путешествуя с телефестивалем «Бархатный сезон», я столкнулась нос к носу с членом жюри Евгением Гинзбургом. Пожилой режиссер прогуливался по палубе с новой женой и маленьким ребенком. «Надо бы договориться с ним об интервью», – подумала я.
– Здравствуйте! Вы меня не узнаете?
– Что-то припоминаю.
– В 97-м году на «Кинотавре» мы всю ночь с вами пели. Тогда умер Окуджава, и мы его так отпевали.
– Да-да, было такое. И что вы хотите?
– Я? Ничего. Просто мимо проходила.
У меня вдруг пропало желание брать у него интервью. Моя строптивость, думаю, вряд ли будет понятна кому бы то ни было из журналюг. Но тогда, на корабле, я окончательно поняла, что пора бежать из этой профессии. И старалась обходить режиссера десятой дорогой. А сейчас жалею. Евгения Гинзбурга уже нет на свете.
Вот такая история с Окуджавой вспомнилась мне, когда я пыталась привести в порядок мысли и чувства после возвращения из киноэкспедиции.
Первую половину дня мы снимали у меня дома. В кадр попадали портрет Высоцкого кисти известного в узких кругах художника, венецианская театральная маска, моя фотография периода актерского экспериментаторства в театре «Колесо» и совместная с мужем концертная афиша. Я ностальгически рассматривала под пытливым взглядом телекамеры семейные фотографии, прокручивала видеозапись своего выступления на Андреевском спуске у дома Булгакова, набирала дрожащими пальцами номер телефона Волкова и любовно проводила рукой по старой обложке романа «Путешествие дилетантов». Никакой сверхзадачи режиссер Беляк на сей раз передо мной не ставила. Так что съемка прошла быстро и бескровно.
Потом мы поехали снимать академический институт, где работал отец героини, а также Политехнический, где диссидентствующую Сашу исключали из комсомола. Промчавшись по местам боевой славы героини, фургон «Телевидение» затормозил на Никольско-Ботанической перед домом с ампирным каменным крыльцом. Маленькая тихая улочка, известная в советские времена тем, что на ней жил писатель Паустовский, нынче стала местом жительства крутых и крутейших хозяев нового бытия. Охранник, прогуливающийся у подъезда, тут же поинтересовался, что это мы снимаем. Я объяснила, что в ампирном доме в юные годы коротала дни и ночи героиня нового сериала. Вряд ли он поверил, что здесь когда-то обитали семейства простых советских ученых, причем без охраны, но не стал заламывать бедным киношникам руки и разбивать камеру. Да, господа, и среди охранников иногда попадаются милые люди, любящие синематограф…
