А потом через весь город мы мчались на фургоне в Феофанию. В тамошней гостинице были намечены съемки двух отельчиков. На первом этаже, невзирая на обеденное время, вовсю пела и плясала типично советская свадьба. Гостиница, судя по всему, ничуть не изменилась с застойно-застольных времен. Открыв дверь в одно из арендованных помещений, мы увидели скучную до зевоты казенную мебель совковой эпохи. В красном углу дышал на ладан черно-белый телевизор с потрескивающим и подрагивающим, но что-то еще показывающим экраном.
– Здесь будем снимать, как Саша, Волков и его администратор втроем смотрят телевизор в люблинской гостинице, – не терпящим возражений тоном сказала режиссер Беляк.
В жизни данная ситуация приключилась пару лет назад во Львове, у меня в сценарии Львов был заменен на Краков, в кино же место действия перемещалось в Люблин, а снималось в киевской Феофании. Я, хирург и продюсер Ванциферов сели за длинный казенный стол и вперили взоры в черно-белый ящик.
– Мальчики, притащите в кадр какой-нибудь уродливый кактус, – приказал оператор своим ассистентам.
Два брата-студента умчались на поиски. Вскоре они приволокли огромную кадку с полузасохшим фаллосообразным деревцем в центре. Оператор водрузил «кактус» на чахлый телевизор и довольно заулыбался. Иллюзия советского профилактория была излишней в этом эпизоде, но уж больно колоритно смотрелась кадка на черно-белом мигающем ящике-инвалиде.
Администратор Гоша в исполнении продюсера Ванциферова встал из-за стола и, обращаясь к Волкову, сказал:
– Ну что, Палыч, я пошел, а вы тут сами разбирайтесь.
– Иди, Гоша, иди, мы разберемся.
И, повернувшись ко мне, хирург добавил:
– Будем ложиться спать или глазки строить?
– Я собираюсь смотреть телевизор, причем до утра, – строго ответила Саша, то есть я, с трудом сдерживая подступающий к горлу смех.
Хирург, он же Волков, выключил телевизор, и сцена завершилась многозначительным затемнением.
В той же Феофании, но в других номерах мы сняли Тернополь. Саша заходит к Волкову в люкс, где он лежит в состоянии крайнего неудовольствия. Его раздражает интерьер, и больше всего – две сдвинутые кровати, заправленные солдатскими одеялами.
– Сыграйте мне ссору, – сказала Альбина.
Я присела на смежную кровать и начала:
– Ты хотел меня видеть? Я пришла.
– Ну хотел, ну пришла…
– Чего ж так сухо отвечаешь? – спросила я, начиная заводиться.
Хирург растерялся от такого неформального вопроса и буркнул:
– Да как-то суховато здесь все.
