– Убери осколки.
– Не уберу! Я чуть не погибла под ними!
– У тебя только царапина на ноге. От этого еще никто не умирал. Убери осколки, я сказал!
– Ты мне кимоно испортил, а я тебе дверь. Мы квиты. Тебя просто жаба давит, что я снимаюсь в кино.
– Меня?! У тебя совсем крыша поехала с этими съемками. Небось Мэрилин Монро снится по ночам?
– Уже не снится. Достал ты меня со своей Монро!
– А уж как ты меня достала! Тебя даже неживые предметы не выдерживают. Дверь вон вся в осколках!
В этом месте мне следовало бы зарыдать. Но представив себе режиссера Беляк, оценивающую мои опухшие глаза, я тут же осушила непролитые слезы и сконцентрировалась на мыслях о дочери. Как-то слишком быстро выросшая Ася покинула отчий дом и пребывала в Париже на стажировке. Я умудрилась съездить к ней в гости и от полноты чувств закатить скандал прямо на берегу Сены. Из пяти парижских дней, проведенных вместе, два дня мы выясняли отношения и еще один день не разговаривали. Наиболее миролюбивыми оказались вечер прилета и утро отлета. Потом меня мучила совесть и не успела замучать насмерть только потому, что начались съемки. Глядя на руины двери, я отправила покаянную эсэмэску в Париж:
Пошли хандру на букву «хе»,
Живи в Парижске налегке!
Ты ж не холерик, как мамаша,
Все у тебя должно быть краше.
Включи над ухом «Summer time»
И, подпевая, засыпай.
Маргоша тоже говорит,
Что весел тот, кто вдоволь спит.
Маргоша – это кошка, считающая себя хозяйкой нашей квартиры и пупом Вселенной. Аська называет ее «мелкая», но эта мелкая ощущает свое жизненное пространство по-крупному. Философский вопрос, которым Маргоша периодически томится: «Есть ли жизнь в подъезде?» Она уверена, что предназначение обитателей квартиры – служить королеве Марго верой и правдой. Поэтому больше всего на свете не любит, когда кто-либо из ее подданых уходит, а тем паче уезжает из дома.
Между тем, четвертый съемочный день все-таки наступил. Начался он с пляжного ресторанчика, исполняющего роль питерского кабачка «Ливерпуль». Саша Анчарова и Леша Волков расставались в этом кабачке навсегда. Процесс прощания завершался под музыку битлов. Мы с хирургом не спеша пили пиво. Недоеденные на прошлой съемке вишни слегка омывались накрапывающим дождем.
– Ты добрый, ты официанток вишнями кормишь, – подавала я наиболее удачные реплики из своего сценария.
– Да уж… Хорошо сидим, – не слишком впопад отвечал уставший после операции хирург.
По команде Альбины он клал левую ладонь на мою правую кисть. С вишней во рту я медленно извлекала свою руку и уходила из «Ливерпуля» под душераздирающее «Yestoday». Пляжники окружали нас плотным кольцом и, не обращая внимания на усиливающийся дождь, старательно аплодировали.
