Мы с хирургом честно пытались изобразить выяснение сложных отношений. Я впервые за весь день орала во весь голос, хирург был по-прежнему непроницаем. Альбина морщилась, некурящая хирургова жена просила у мужа прикурить. Все закончилось быстро и на удивление без мордобоя. Время близилось к полночи, мы оперативно выпили на кухне за успешное окончание первого съемочного дня и разбежались. Несмотря на искаженные подтексты, я ощущала себя актрисой по призванию. С этим параноидальным отсветом на лице я и вступила в семейный очаг.
– Мэрилин Монро! – презрительно бросил муж, глядя на мое отражение в зеркале.
– Ну при чем здесь Монро?! – вяло огрызнулась я в пустоту, на ходу засыпая. В ту ночь мне приснилась декольтированная Мэрилин, подмигивающая оператору нашей съемочной группы и с американским акцентом напевающая почему-то «я из пушки в небо уйду, диги-диги-ду»…
Утром я вскочила ни свет (в моем понимании) ни заря. Простоволосая и ненакрашенная, с куском бутерброда во рту я выбежала из дома. Увидев канареечный хвост стоящей на старте маршрутки, реактивно рванула к ней, наперерез выскочившему из-за поворота трамваю. Стыковка казалась неизбежной. Мы разминулись на сотую долю секунды. Как в немом кино, я увидела угрожающую жестикуляцию водителя. Хорошо, что режущий уши скрежет трамвая заглушил еще более режущие пожелания в мой адрес. Влетев в маршрутку с воплем «поехали!», я рухнула на свободное сиденье и в этот момент поняла, что назад дороги нет. Насчет того, что лед тронулся, у меня больше не было сомнений. Командование парадом взвалила на себя очнувшаяся от летаргии судьба в образе черноволосой цыганистой Альбины Беляк.
У моста Патона нервно курила съемочная группа. Я опоздала как минимум на полчаса. Вылетев пулей из маршрутки и спикировав к фургону все с той же надписью «Телевидение», я невинно поинтересовалась, куда же мы поедем сегодня.
– В Лютеж, на Киевское море, – мрачно ответила Альбина, не удостоив меня взглядом.
– И че мы там будем снимать?
– Крым и Финский залив, – не терпящим возражений тоном констатировала режиссер Беляк.
Ее муж, продюсер Ванциферов, знал, что в таком состоянии с Альбиной лучше не спорить. Поэтому он первым залез в фургон, призывая всех остальных последовать его примеру, причем немедленно. По дороге в Лютеж я оживленно рассказывала Альбине о реальных событиях на Финском заливе. Она меня не слушала, думая о своем, о режиссерском.
В граде Лютеже (не путать с Китежем) нас на целый день приютил гостеприимный дом родственников Ванциферова. Одна собачка на цепи громко лаяла, но, судя по застенчивому взгляду, людоедкой себя не зарекомендовала. Другую собачку, опытную бультерьершу, хозяева заперли в комнате, мимо которой гости проходили с улыбкой на устах и дрожью в поджилках. Альбина объяснила, что сначала мы будем снимать крымскую сцену. Она достала из саквояжа халат сикейросовской расцветки и, швырнув им в меня, приказала:
