Как ты думаешь, эти сказки Шахерезады стоит воспроизвести на бумаге, вернее, на мониторе компьютера? Конечно, на тысячу и одну ночь твоего пера не хватит, но 13 эпизодов из путешествий дилетантки ты осилишь. Ты действительно считаешь мою исповедь признанием в любви? Боюсь, коллега, что главного героя этой повести буйных лет такая форма признания не обрадует. И хотя он думает, что я для него абсолютно предсказуема в своей непредсказуемости, кое-какие вещи ему предвидеть не под силу. Ну откуда ему знать, на что способна взбалмошная неуравновешенная особа с неслабым темпераментом, каковой он меня считает? Тем более, если упомянутая особа не представляет себе ни дня без строчки, в широком понимании этого словосочетания. Когда у нее (у меня) случаются дни, а иногда и месяцы без этой самой строчки, она (я) пожирает себя, ненавидимую, а заодно и всех окружающих. Поэтому безжалостно ломает собственноручно возведенные табу. Одно из табу – никогда больше ему не звонить. Он-то уверен, что никуда она не денется.
И она хочет доказать ему и всему свету, что еще как денется. Но в какой-то момент не то чтобы не выдерживает, а просто сама себе разрешает нарушить табу. Потому что время еще не пришло бросить последний камень…
Все эти гребаные разбрасываемые камни возвращались ко мне всю жизнь, как бумеранги. Бедная-бедная моя голова, похожая на решето!
Знаешь, я очень люблю осень, особенно раннюю. Той осенью он пригласил меня в Питере на свой концерт. А я взяла с собой питерскую подружку. Именно к ней за три года до этого я ввалилась под утро, размахивая янтарными цветами и похожего цвета сосудом с коньяком.
– Наташка, я выпрыгнула на полной скорости из машины! Ты представляешь, я же безумно боюсь прыжков в высоту, с высоты, в длину, глубину и так далее. Я в детстве никогда не умела подставлять руки, и когда падала, всегда разбивала себе лицо. Однажды лет в семь я надела лыжи впервые в жизни и тут же поехала с горки у нас на Чоколовке. Впереди мирно стояло дерево. Одна лыжа обогнула его слева, другая – справа. А моя физиономия въехала прямо в середину мощного дубового ствола. Дерево даже не пошелохнулось, а меня чьи-то руки унесли в подъезд. Родители, возвращаясь с работы домой, увидели склонившихся над почти бездыханным телом соседей, причитавших: «Девочка разбилась, девочка разбилась!» После такого неудачного знакомства с зимними видами спорта отец выбросил мои лыжи вместе с палками. И только в 18 лет я повторила свой детский подвиг и опять поехала на лыжах. Но уже с горы повыше, в Карпатах, по серпантину. Лыжи чудом остановились у самой пропасти. Все окружающие были в шоке. Представление устраивалось для одного лыжника, чтоб поразить его воображение. Потом я не чаяла, как избавиться от этого лыжника вместе с его пораженным воображением. А сейчас я выпрыгнула из машины, потому что мой Степной Волкофф сказал такое!!!
