– Лева, когда начало моего выступления? – спросила трубадурка у своего траблмейкера.
– Через полчаса. Пошли, я принес тебе концертную одежду.
И Мышкин вытащил из нарядного пакета горнолыжные штаны ярко-красного цвета.
– Я очень тронута твоим вниманием, Лева, но с красным получается перебор. Плаща, гитары и шляпы вполне достаточно. И потом, вызывающая горнолыжность этих концертных штанов – слишком смелое дизайнерское решение для моего камерного жанра.
Мышкин не стал спорить, заметив взрывоопасные искры в Сашиных глазах. Он уже знал, чем чреват этот разгорающийся зеленый огонь. Траблмейкер повел трубадурку к приготовленной сцене, расчехлил валенсийскую гитару, установил микрофоны и предусмотрительно испарился.
Вечер, можно сказать, удался. Концерт Александрины прошел без эксцессов и продолжился выступлениями многочисленных друзей Мышкина. Они поздравляли его с бесконечным днем рождения, пели песни, читали экспромты – в общем, веселились от души. Неожиданно Саша услышала нечто интригующее. Ей уже докладывали, что в горах Калифорнии периодически звучат песни на ее стихи. Одно стихотворение оставалось для Анчаровой до сих пор неопознанным. Она не могла вспомнить в своем репертуаре вещицы под названием «Подушка». Но кто-то с этой самой «Подушкой» неоднократно становился призером на американских трубадурских фестивалях. И вот на сцене «Бандито» появляется некая дама и говорит:
– А сейчас я прочитаю пародию на «Подушку».
И прочитала. По пародии Саша вычислила, какие стихи имелись в виду. Ей ничего не оставалось делать как выйти в свой черед к микрофону и продекламировать первоисточник, объяснив новокалифорнийскому народу, что вообще-то писала она совсем не про подушку:
Руки обнимали плечи,
Губы прикрывали веки,
И казалось, что вовеки
Люди так друг друга лечат.
По-иному не бывает,
Истинное только в этом:
В тишине перед рассветом,
В звуках первого трамвая.
На двоих – одна подушка,
На двоих – одно дыханье,
На двоих – для полыханья
Браги горьковатой кружка.
Лунный серп над головами
Высветлил ночные лица,
Отраженные в страницах
Обнаженными словами.
Это было в жизни прежней,
Это снится в жизни новой,
Сумеречной и суровой,
И безлюдной, и безнежной.
И сильнее нет на свете
Жажды верить в этот холод
В то, что мир еще так молод,
В то, что мы – всего лишь дети…
В темноте трубадурка наткнулась на своего траблмейкера.
– Мышкин, ты тоже считаешь, что я написала стихи про подушку?
– Я так не считаю. Но лучше выкинь вообще эту подушку на фиг и читай: «На двоих – одна планета». Красиво, правда?
