– Ваша честь, не могут быть положены в основу обвинения факты сомнительного происхождения. Считаю, что в суде были получены доказательства нарушений уголовно-процессуального законодательства в части изъятия вещественных доказательств. Свидетели Сорокина и Воронина, в объективности которых сомневаться не приходится, показали, что на момент изъятия вещества подсудимый отсутствовал. В помещении находился лишь следователь Бнатов. Изъятие пакетика с веществом произошло также с явными нарушениями закона. Общеизвестно – а следователю это должно быть известно вдвойне, – что изымаемое должно быть соответствующим образом упаковано и опечатано. И если это не произошло по каким-то, пусть даже объективным, причинам, то это является еще одним аргументом в пользу защиты. Считаю, у следствия не было оснований к возбуждению уголовного дела, поскольку первоначальные шаги были сделаны с заведомым нарушением уголовно-процессуального законодательства. Прошу суд вынести оправдательный приговор в отношении моего сына Ефремова Олега Ивановича.
– У вас все? – спросил Штукатуров.
– Да, ваша честь.
– Суд предоставляет слово подсудимому в свою защиту.
Олег встал и принялся рассказывать то, что, по мнению Степаныча, не требовалось. Он принялся говорить издалека. Упомянул о вымогательстве адвокатом огромной суммы денег за якобы благополучный исход дела. Рассказал о стычке следователя с отцом. Собрал все в кучу и получил букет из лопухов и крапивы. Суд внимательно слушал.
– Суд предоставляет вам последнее слово.
– Я отказываюсь от него, поскольку не считаю себя виноватым. Все знают меня честным человеком. Мой отец до самой пенсии служил в органах внутренних дел, а брат служит до сих пор в ФСБ. Однако даже их участие не помогло мне. Мне нечего сказать. Я ни в чем не виноват.
– Всё у вас?
– Да.
– Суд удаляется для вынесения приговора. Приблизительное время оглашения приговора – шестнадцать часов.
Народ встал. Суд вышел. Конвой поспешно вывел подсудимого из зала и, опустив по ступеням на первый этаж, закрыл в камеру для подсудимых.
– Возьмите для него хотя бы кусок хлеба, – настаивала Серафима Семеновна.
Однако конвой оказался неумолим.
– Не положено. Откуда нам знать, кто вы такая?!
– Мать я ему, разве не видно?
– У вас не написано… Отойдите от двери. Обращайтесь к начальству – их распоряжение.
– Он же голодный…
– Кормили… Когда можно было. Со вчерашнего дня запретили. Разве же мы враги…
Ефремова в слезах с трудом поднялась наверх.
