— А если еще один дрон?!
— Тогда прячемся. Но это вряд ли. Девяносто девять из ста: дрон был послан кем-то из команды Прая вопреки его прямому приказу. Прай злопамятен и не слишком умен, но в простых комбинациях не ошибается. Зачем ему было шантажировать Лю, если он желал попросту разделаться с Эрвином Канном? Нет, он тоже хочет завербовать Эрвина Канна в свою команду и резонно полагает, что Эрвин Канн согласится сотрудничать с ним и будет служить не за страх, а за совесть, поскольку что же еще ему остается делать? Но эта идея, как видно, не пришлась по душе кое-кому из приближенных Прая. Я даже догадываюсь, кому именно. Дрон и взрыв острова — его рук дело.
— Гляжу, очень тебя там любят, — пробурчал Иванов.
— Чисто деловой подход. Окажись я в команде Прая — быть мне в скором времени вторым по влиянию человеком на Хляби. Кому это понравится?
— И ты пойдешь на это?
Тут только Эрвин перестал смотреть на кроны деревьев и взглянул Иванову в лицо.
— Ты тоже. Тебя предали, и ты предашь. Око за око. Это даже не предательство, а просто симметричный ответ. Ты служишь за деньги и карьеру, это же видно. При чем тут преданность идее и лично вождю? Да и нет у Лю каких-либо сногсшибательных идей. Разве можно сказать народу: ребята, при самой самоотверженной вашей работе и при самом лучшем руководстве вы еще сто лет будете жить бедно и завидовать даже твердианам? Электорат завоевывается обещанием пряника, а не кнута, это аксиома. Люди живут здесь и сейчас, им нет дела до праправнуков… Прай точно такой же. Тебя не убьют, потому что я об этом попрошу. Ты станешь полезен Праю как источник сведений о команде его соперника. Не сглупишь, так выдвинешься. На кого в команде Лю ты работал, если не секрет?
— На Уолтера Стаббинса.
— Как же, знаю. Хваткий парень. Лю — необычный китаец, ему плевать, какого племени человек, был бы полезен. Значит, Стаббинс тебя и нанял?
Иванов посопел.
— Ну, можно и так сказать. Обещал денег и новый уровень доверия, как мне было отказаться? Я ведь с простых волонтеров начинал, кричалки на митингах орал, толпу раскачивал, оплата сдельная. Потом Стаббинс меня заметил, под себя взял… Нет, тут только тот отказался бы, кто сам себе враг. Риск, да… Но я и раньше, бывало, рисковал…
— Так сильно ты еще не рисковал.
Иванов гладил перевязанную ногу, шептал ругательства, думал.
— А тебе не приходит в умную твою голову, — сказал он наконец, — что это наши устраивают нам проверку? Прогнемся мы под Прая или не прогнемся?
