В этом приказе помещена неправда о «ходатайстве Его Высочества об освобождении от верховного командования». Такого ходатайства не было.
Сдача великим князем верховного командования генералу Алексееву повергла всех в полное уныние, и стало ясно, что революция теперь не остановится и скорая погибель армии, а с ней и России неизбежны. Ставка при этом хорошо понимала, что генерал Алексеев Верховным Главнокомандующим ни по своему характеру, ни по своим способностям, ни по системе своего труда, при котором он стремился одинаково внимательно разрешать и крупные и мелкие вопросы, быть не может.
Генерал Алексеев был ценный начальник штаба и не более.
Приходится вновь отметить, что разочарование в эти моменты у всех было велико, и горькое чувство сознания грядущей гибели Родины охватило все большее и большее число лиц.
Отрекся Государь, принудили отказаться принять царство великого князя Михаила Александровича и не допустили стать Верховным великого князя Николая Николаевича. Романовы, которых народ поминал на ектеньях, могуче жил с ними 300 лет, ушли, и трудно было допустить, что случайные деятели, выдвинутые революцией и толпой, смогут их заменить и продолжать вести не только великую войну, но и перестраивать Россию на новый лад. Пропали все надежды, стало нетерпимо тяжело. Генерал Алексеев не радовался своему назначению Верховным Главнокомандующим.
Великий князь отбыл в Крым, где стал жить уединенно частным человеком.
Через несколько дней генерал Алексеев, по моему ходатайству, разрешил мне выехать из Ставки.
Адмиралу Нилову разрешено было уехать из Ставки еще 11-го марта. Константин Дмитриевич отправился в Царское Село. С большой грустью расстался я с этим прямым, честным, глубоко преданным Государю и России человеком. За два с половиной года, когда мы вместе находились при Царе, я ни разу не заметил, чтобы К. Д. Нилов вел себя не искренно. Положение его бывало нередко весьма тяжелое, так как Императрица Александра Федоровна не благоволила к нему и считала Нилова враждебно к ней настроенным, однако Константин Дмитриевич всегда прямо высказывал свои мнения и был один из тех, кто не только открыто, но и резко отзывался о Распутине; находя, что «старец» губит престиж Царского Дома, он всегда убежденно говорил, что вера в Распутина основана только на суеверном страхе Государыни к нему. Нилов сердечно жалел Государя, понимал, как он одинок и как в своем служении России Царь никогда не преследовал личных и династических интересов.
