Затем Государь поднялся в свой вагон и подошел к окну, стараясь его протереть, так как оно было запотелое.
Императрица все это время стояла у окна своего вагона, крестила Его и платком утирала слезы{170}. Многие из провожавших, великий князь Александр Михайлович, принц Ольденбургский, крестили Государя.
Наконец, поезд тронулся. В окне вагона виднелось бледное лицо Императора с его печальными глазами. Генерал Алексеев отдал честь Его Величеству.
Последний вагон Царского поезда был с думскими депутатами; когда он проходил мимо генерала Алексеева, то тот снял шапку и низко поклонился. Помню, этот поклон депутатам, которые увозили Царя «как бы арестованным», тяжело лег на сердце и окончательно пошатнул мое мнение об Алексееве.
Начали разъезжаться по квартирам, и мне ясно стало: в Пскове была смерть Государя Императора, а здесь в Могилеве похороны.
Одиноко, грустно, тяжело было возвратиться в Могилев в свои комнаты. Мы оставались с Ниловым только двое в Ставке из тех, кто два с половиной года находился при Государе, кто все время войны провел с Его Величеством неразлучно. Долго мы беседовали с Константином Дмитриевичем о предстоящей судьбе Государя и Его семьи. Как и многие в Ставке, мы полагали, что союзники России оградят их верного друга Императора Николая II от опасных явлений революции и предоставят отказавшемуся от престола Русскому Царю возможность жить частным человеком со своей семьей вне границ бывшей своей Империи. Казалось, не было и не могло быть в этом отношении сомнений и никто не предвидел тех ужасов, которые совершились с Царской Семьей.
К глубочайшему сожалению, союзники не проявили особой заботы, настойчивости и желания оградить бывшего Русского Императора и Его Семью от злодейств бешеной русской революции. Грядущая история вынесет свой беспристрастный приговор этому не только холодному, но мрачному поступку наших бывших друзей и «союзников» и отметит, что подобных явлений не случалось в всемирной истории до наших дней. Грустно, но нельзя этого не сказать с полным горьким сознанием и убеждением.
Императрица Мария Федоровна отбыла в Киев через несколько часов после отъезда Государя. К глубокому сожалению, ни адмирал Нилов, ни я не имели возможности быть на станции при отъезде Императрицы, так как нам не удалось узнать время отъезда. Пожалуй, это было лучше – тяжело было тревожить Ее Величество в эти глубоко скорбные часы после расставания.
