На следующий день после нашего приезда я решил получить свой багаж на московской таможне, но мои знания русского языка в это время были таковы, что я мог пытаться говорить только наудачу. Я нанял в «Интуристе» автомобиль с шофером, чтобы привезти свой багаж после необходимых официальных процедур. Досмотр моих вещей занял четыре часа. Интересно, что чиновников больше всего заинтересовали книги. Собрания по догматике и нравственному богословию поставили их в совершенный тупик; так же как и том Канонов и, конечно, мой бревиарий[113] — все на латыни. Все это потребовало долгих объяснений, но они, по-видимому, были удовлетворены, поскольку все пропустили.
Когда подошло время оплачивать их услуги размером в один рубль пятьдесят копеек, я вдруг вспомнил, что у меня нет ни одной советской копейки. Я уже так привык платить за все в золотом выражении, что не подумал о такой ситуации. В это время по официальному обменному курсу 1 доллар был равен 1,14 рубля (золотом). Я предложил заплатить в иностранной валюте, чиновники немедленно начали совещаться и в конце концов согласились. Принесли счеты, и мне снова, как в поезде, был продемонстрирован точный, но утомительный расчет, обнаруживший, что мой долг советскому правительству немного превышает 10 золотых копеек. Это был самый маленький счет, который мне пришлось оплатить за все годы моего пребывания в России. Я был рад заплатить два доллара, оставив им сдачу на чай. Самый длительный таможенный досмотр, которому я когда-либо подвергался, был не слишком неприятным. Пятеро чиновников были вежливы, но все-таки требовали объяснений по каждому печатному тексту, найденному в моем багаже. Когда позднее я рассказал нескольким американским журналистам об этом моем опыте, они поздравили меня: «Только четыре часа, святой отец? — удивились они. — Обычно на это уходит четыре дня!»
Я порадовался тому, что все обошлось. Но не прошло еще и недели моего пребывания в «Савое», когда мой энтузиазм был несколько притушен. Меня вызвали к заведующему отелем на беседу, во время сухого и краткого разговора мне было сказано: «Время вашего пребывания в Советском Союзе как туриста закончено. Мы надеемся, что вам понравилось. Вот ваши документы. Пожалуйста, примите меры по вашему возвращению в Соединенные Штаты!» Это было сказано со всей серьезностью. Но ведь я же подписывал официальную декларацию в советском посольстве в Вашингтоне, заявляя о своем намерении остаться в России на неограниченный срок. Объяснив все это, я отдал свой паспорт заведующему для продления регистрации. В обмен на 5,5 рубля золотом меня зарегистрировали еще на три недели.
