При виде этого зрелища мое сердце сильно забилось. Иностранцы, ставшие свидетелями этой неожиданной коллективной бедности, в оцепенении молчали. Ежедневное лицезрение этих обычных сцен за годы пребывания в России могло бы стереть те первые впечатления. Но как бы ни привыкал человеческий глаз ко многому, я так никогда и не привык к виду этой всеобщей нужды.
Затем нашу группу вывели из здания вокзала. Кавалькада открытых «линкольнов» уже поджидала нас с несколькими переводчиками «Интуриста». И тут выяснилось, что мне не хватило места. Я вернулся на вокзал, другого автомобиля не было. Но так как моя фамилия была в списке прибывших, я был уверен, что за мной обязательно приедут.
В то особенное утро епископ Пий Неве, к которому я приехал, служил специальную Мессу в церкви Святого Людовика Французского по случаю гибели бельгийского короля Альберта во время горного восхождения, и весь дипломатический корпус присутствовал на поминальной службе в честь погибшего монарха.
В ожидании я осматривался по сторонам. Как я и думал, все разительно отличалось от других стран, в которых я бывал ранее: лица людей, их одежда и прежде всего язык. Поначалу русский язык показался мне резким для моего уха, его звуки не имели ничего общего с саксонскими или латинскими корнями.
Теперь я мог без пропагандистских фотографий непосредственно наблюдать людей, уже семнадцать лет живущих при советском режиме. В своей грубой зимней одежде они казались ужасно непропорциональными, и мужчины, и женщины. Большинство носили неуклюжие ватники, валенки и громоздкие шапки. Зима длится в России целых восемь месяцев, хотя термометр не всегда опускается ниже нуля. В этой меняющейся толпе были и немногочисленные хорошо одетые люди. Скоро я узнал, что комиссары (это уровень министров), верхушка партии, некоторые художники и другие привилегированные персоны отличаются от так называемого «правящего класса» своей одеждой. Новая советская элита одета с такой же, а может быть, даже с большей элегантностью, чем многие европейцы.
В Советском Союзе все зависит от категории, к которой принадлежит гражданин. Коммунизм, провозглашенный как равенство для всех и бесклассовое общество, не существует нигде в стране. Новый лозунг, приспособленный к природе человека, которую материалистический большевизм рьяно пытается изменить, следующий: «От каждого по способностям, каждому — по потребностям». Он ясно показывает, насколько фальшива русская пропаганда за рубежом, побуждая рабочий класс поверить, что коммунизм приносит равное счастье для всех без исключения. Нет сегодня страны на земле с таким бьющим в глаза неравенством между нищенской бедностью и богатейшей роскошью, какие существуют в Советском Союзе.
