Сегодня Морис привел мисс Шарп, чтобы поговорить со мной. Мне она не очень понравилась, но быстрота и аккуратность продемонстрированной ею для меня стенографической записи удовлетворили меня и убедили, что было бы глупо с моей стороны искать дальше. Таким образом, я нанял ее. Она — миниатюрное существо, бледная шатенка с довольно хорошими блестящими волосами. Она носит очки в роговой оправе с желтыми стеклами, так что я совсем не могу разглядеть ее глаз. Я сужу о людях по их глазам. Ее руки выглядят так, как будто ей приходилось делать много тяжелой работы — они так тонки. Ее одежда аккуратна, но потерта, выглядит не так, как у француженок, но как будто ее перелицевали — я думаю, что мисс Шарп очень бедна. Ее манеры полны ледяного спокойствия. Она говорит только, когда к ней обращаются, и совсем неинтересна.
Мне лучше иметь ничтожество, в таком случае, я смогу высказывать мои мысли без стеснения. Я буду платить ей вдвое больше того, что она получает сейчас, — две тысячи франков в месяц — военную цену.
Когда я предложил это, на ее щеках показалась легкая краска, и она замялась.
— Вы находите, что этого недостаточно? — спросил я.
Она ответила очень странно:
— По-моему, слишком много. Я думаю, могу ли я принять это. Я хотела бы.
— Тогда так и сделайте.
— Хорошо. Конечно, я, со своей стороны, сделаю все возможное, чтобы заслужить это, — на этом она поклонилась и оставила меня.
Как бы то ни было, шуметь она не будет.
Нина написала в первый раз после того, как вышла замуж за Джима, — это было, как раз, перед мартовским наступлением. Она была слишком счастлива или слишком тревожилась, чтобы вспомнить о своих друзьях — даже о «старых и дорогих», но теперь Джим, к счастью, ранен в щиколотку, что задержит его дома на два месяца, и у нее есть немного свободного времени.
«Ты и представить не можешь, Николай, насколько иное положение для меня вся война, когда я знала, что Джим находится на передовых позициях. Я обожаю его — и до сих пор сумела поддержать его обожание ко мне, но вижу, что мне придется быть осторожной, если он останется со мной долгое время.»
Как кажется, Нина не нашла отдыха и покоя, на которые надеялась.
Надеюсь, что мне принесет успокоение работа над книгой. Первая глава уже обдумана — и завтра я начинаю.
26-ое июня.
Мисс Шарп пришла пунктуально в десять. На ней было бумажное, белое с черным, платье. Она так тонка, что ее прямо не видно, весьма вероятно, что в вечернем платье она представляет из себя просто массу костей, но, слава Богу, я не увижу ее в вечернем платье. Уходит она в шесть. Буртон устроил так, что завтракать она будет здесь. На это ей дается час, и завтракать она может в маленькой гостиной, которую я предназначил для ее рабочей комнаты. Конечно, ей не понадобится целого часа на еду, но Буртон говорит, что ей нужно предоставить это время, — так всегда делается. Это большое неудобство, потому что, может статься, в 12.30 на меня, как раз, найдет вдохновение, а она, я думаю, побежит, как бегали у нас дома горничные, когда звонили к завтраку в людской. Но я не могу ничего сказать.
