— В гроб ложись, смерти жди, — прохрипел генерал не то слова из песни, не то приказ, икнул и взвел курок. — Не боюсь никого! Ни дьявола, ни призраков! Все прошло, все!
Его лицо исказилось, уголок рта ритмично подергивался, как в нервном припадке, растрепанные волосы липли ко лбу, и порванный ремешок от очков был завязан вокруг головы на тугой узел.
— Ваше Сиятельство! — прокричал вставший рядом со мной Ганс. — Жива она! Видите? Жива!
— Я жива! — закричала тоже. — Вот я стою, говорю с вами! Проклятие не сработало!
— Врешь! — зарычал генерал, и дуло ружья описало полукруг. — Никто не выживает под взглядом василиска! Мой ненавистный отец… и Мартин… и Тереза… и Гретхен… все прошло, все! Теперь осталось и мне…
Он повернул ружье и, вскинув голову, ткнул дулом в подбородок. Я закричала, Игор повалился на траву, и только Ганс сориентировался быстро. Метнувшись в сторону, он подхватил лежащий на земле шланг, крикнул мне:
— Фрау, вентиль, пожалуйста!
Я сразу поняла и крутанула торчавшее из земли колесико. Из резиновой кишки ударила вода, сшибла генерала с ног. Ружье выстрелило, я снова завизжала и зажала уши ладонями. От отдачи генерал не удержался на ногах и плюхнулся на задницу. Ружье откатилось в сторону, Ганс бросил шланг, метнулся к господину и пинком отшвырнул ружье подальше, в кусты.
— Довольно! — задыхаясь, проговорил он. — Ваше Сиятельство! Фрау Мэрион не призрак и не покойница! Проклятие не сработало!
— Как… — начал генерал и умолк. С халата ручьями стекала вода, черные брови над очками прыгали, нервный тик по-прежнему дергал щеку, а я стояла, растерянная и немного испуганная, не зная, что делать теперь.
— Как, — повторил генерал, все еще сидя на траве и покачиваясь не то от изумления, не то от хмеля. — Этого не может быть… жива?!
— А вы, конечно, уже приготовили живописное место для моей статуи, — хмыкнула я.
— Веселитесь, палите по бутылкам, распеваете песни с конюхами. Празднуете, одним словом.
— Праздную? — переспросил генерал, растерянно оглядываясь по сторонам. Игор скулил, лежа на траве и не поднимая головы. Ганс закрутил вентиль, потом чеканным шагом подошел к господину и встряхнул его за ворот халата.
— Ваше Сиятельство! — твердо сказал он. — Поднимайтесь, пожалуйста. Покутили — пора и честь знать, надо на боковую, а там…
— Не верю, — прохрипел генерал. — Ничему не верю. Подойдите!
Он протянул руку, подержал ее на весу. Я видела, как дрожат его пальцы. Страх снова кольнул в сердце, но я вспомнила, как впервые увидела василиска, как рухнула в подставленные руки Жюли, вспомнила, с каким подобострастием смотрела на герцога моя мачеха, как бледнел Якоб. Все, что видел вокруг себя генерал — это страх, страх и ненависть. Сначала от своего отца, потом от брата, потом от всех других людей. Я глубоко вздохнула, тряхнула головой и шагнула вперед.
