Дитер нервно усмехнулся, и я закусила губу.
— Но как? — прошептала я. — Это ведь не ты! Ты не мог!
— Конечно, пичужка! — Дитер выпрямился и гордо приподнял подбородок. — Я солдат, а не убийца, и поражаю врага на поле боя, глядя в глаза, а не подло из-за спины. К тому же, я слишком хорошо знаю, чем грозит это Фессалии.
— Войной, — слабо проговорила я.
— Да, — просто и коротко ответил Дитер, и от этого ответа мои колени снова задрожали от слабости. — Война сейчас не нужна ни мне, ни Максу. Мы еще не отошли от последних кампаний в пустынях Канто. Провоцировать соседей — это идти на верные потери, а то и смерть…
— Тогда кому это может быть выгодно? — шепнула я, и умолкла. В памяти всплыло услышанное недавно: «Фессалия быть земля Кентарии, а вы — вождь два страны! Очшен много! Очшен богато!»
— Молчи! — прошипел Дитер и дернулся, кандалы тревожно зазвенели. — Любое слово может сыграть против тебя, Мэрион. Не хочу, чтобы ты сидела в соседней камере, среди пауков и крыс. И еще, — тут он нервно усмехнулся и понизил голос. — Я думал все время, пока дознаватель писал протокол допроса. Я бы обязательно догадался про вино, — он качнул головой, — и никогда бы не стал его пить… Я бы вернул его тому, кто подал, Мэрион! Я бы вернул бокал!
Я зажмурилась и закусила губу, привычно затеребив кулон, который теперь тревожно пульсировал и колол жаром. Отчаяние рвалось из груди, а выхода не было. Конечно, все подстроила королева. Хотела ли она отравить самого Дитера? Или ее план был гораздо тоньше, гораздо коварнее? Что, если и Дитер, и я, да и сам несчастный посол были только разменными монетами в умелых руках интриганки? Если она знала, что ее подслушивают? Если она знала, что Дитер столь же хитер, как она сама, и ни за что не возьмет бокал из рук посла враждебной страны, подозревая, что вино может быть отравлено? Что он сделает тогда? Конечно, вернет бокал тому, кто его подал!
О, как же хотелось поговорить об этом с Дитером! Но рядом стоял стражник, посматривая в нашу сторону и явно грея уши.
— Лучше скажи, — Дитер прервал мои размышления. — Макс разговаривал с тобой?
— Да, — я опустила голову, и хотя Дитер не видел меня, мне было тяжело смотреть в его разом осунувшееся и посеревшее лицо. — Я сказала ему… сказала, что всю ночь ты был со мной! Разве они могут, Дитер? — всхлипнула я. — Ты невиновен! А тебя допрашивают под плетями! Посадили на цепь, как пса!
— Я и есть пес, — глухо ответил Дитер. — Цепной пес Его Величества. Чудовище, которое надо держать на коротком поводке и не забывать показывать, кто в доме хозяин. Разве ты не понимаешь, Мэрион? — он качнул головой и трескуче рассмеялся. — Когда я хочу добиться послушания от виверн, я надеваю на них ошейник и всаживаю в бока шпоры. Теперь пришла очередь Максимилиана надеть ошейник на меня. Когда-то я принес военную присягу моему королю, а теперь должен сделать все, чтобы доказать свою преданность стране и непричастность к убийству.
