— Вот бы так было всегда, — прошептала я, вздохнув и уткнувшись носом в его шею.
— Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою…
— О чем печалишься, пичужка? — заботливо спросил Дитер.
— О том, что тебе нужно будет когда-нибудь снять очки и проверить, снято ли проклятие…
— Придется, — эхом откликнулся генерал, и я поежилась, вздрогнув в его руках. — Но не сейчас. И не с тобой.
— Почему?
— Не хочу разрушать волшебство и не хочу терять тебя.
Я снова вздохнула и погладила его по животу.
— У тебя шрамы…
— Это следы от плетей, — ответил Дитер, беря меня за руку и обводя косые штрихи на своей коже. — У маленьких мальчиков с мельницы не бывает детства, и я работал наравне со взрослыми. А это, — он обвел круглую отметину возле плеча, — след пули. Однажды меня подстрелили во время боя…
— И, наверняка, выхаживала прелестная куртизанка? — подхватила я, насупившись.
— Не очень прелестная и совсем не куртизанка, — засмеялся Дитер. — Это был Шэн.
— Твой друг, альтарец? — я вспомнила о подаренном браслете и тронула запястье. Сплетенные нити плотно охватывали мою руку и были невесомы и приятны на ощупь.
— Да, он, — ответил Дитер. — Я только получил капитанское звание и рвался в бой, вот и подставился под пули.
— Мужчины, — улыбнулась я. — Всегда как мальчишки. Все только в солдатиков играть, не понимая, что их тоже кто-то ждет дома живыми…
— А ты бы ждала меня? — тихо спросил Дитер.
— А разве это не очевидно? — лукаво ответила я. — Только не в таком ужасном месте, как Мейердорфский замок.
Дитер отодвинулся и сдержанно спросил:
— Чем же он не угодил?
Я приподнялась и всплеснула руками.
— Да как же! Он же нуждается в хорошей хозяйке! Да весь второй этаж это просто какой-то склеп! Нужно перекрасить стены! Расширить окна! Впустить в комнаты свежий воздух!
— И выкинуть портрет моей матери? — холодно спросил Дитер. Он тоже приподнялся на подушке, и я ощутила, как кольнули в его очках золотые огни.
— Нет, — примирительно сказала я. — Ни в коем случае! Портреты надо отреставрировать и украсить ими холл. А вот письма лучше сжечь, и статуи перенести в тенистое и безлюдное место. Посуди сам, кому из твоих гостей будет приятно прогуливаться по кладбищу?
Дитер молчал, раздумывая и хмуря брови.
— А еще, — продолжала я, — мне было бы приятно, если бы ты снова вернулся к живописи. У тебя несомненный талант, Дитер! Ты мог бы заниматься любимым делом в промежутках между королевскими интригами и дипломатическими переговорами.
