Эпилог:
Вот точка. Семя новых зародышей. Ее бесконечно малая окружность таит в себе бесконечное множество углов. Существует иерархия форм. От низшей до высшей. Низшая форма — угловая, то есть земная. Следующая — вечный угол, окружность. Затем — спираль, источник и мера круговых форм, почему она и называется вечным кругом. Природа развивается по спирали. Ее колеса никогда не останавливаются, оси никогда не ломаются. Вот так и письменность, симметричное отрицание природы.
Отправная точка письма — точка. Это малая единица. Подобно тому как единицы письменного или разговорного языка — малые языки. Старик Лукреций уже сказал задолго до всех своих крестников: все вещи образуются из мельчайших частиц[61]. Кость состоит из мельчайших костей. Кровь из слившихся воедино кровинок. Золото из золотых крупиц. Земля из слипшихся песчинок. Вода из капель. Огонь из искр. Природа все создает из наименьшего. Письменность тоже.
Равным образом Абсолютная Власть состоит из малых властей. Через посредство других я могу сделать то, что эти другие не могут сделать сами. Я могу сказать другим то, что не могу сказать самому себе. Другие — это лупы, с помощью которых мы читаем свои собственные мысли. Верховный есть Верховный по природе своей. Он никогда не представляется нам ничем иным, кроме образа государства, нации, родины и народа.
Ну, стряхни с себя дремоту. С этой минуты пиши сам. Не ты ли хвастал много раз, что помнишь все почерки и даже формы точек в бумажном море архива, где накопилось двадцать или тридцать тысяч дел? Не знаю, не обманывает ли тебя твоя зрительная память, не лжет ли твой попугайский язык. Не вызывает сомнения, что между самыми схожими почерками, самыми круглыми на первый взгляд точками всегда есть какая-то разница, которую можно уловить при сравнении. Мне понадобилось бы тридцать тысяч ночей да еще тридцать тысяч, чтобы показать тебе все возможные формы точек. И это было бы еще только начало. Самые одинаковые запятые, тире, апострофы, скобки, кавычки тоже различны, несмотря на свое призрачное сходство. У одного и того же человека совсем разные почерки в полдень и в полночь. Они никогда не говорят то же самое, хотя слова остаются теми же. В ночном почерке всегда чувствуется поблажка, которую безотчетно дает себе пишущий. Близость сна сглаживает углы. Спирали растягиваются. В направлении слева направо сопротивление ослабевает. Интимный друг ночного сна — забытье. Кривые становятся менее крутыми. Чернильная сперма высыхает медленнее. Штрихи направлены в разные стороны. Наклон увеличивается, как будто и буквы клонит ко сну.
