Через некоторое время она повернула голову и из-под полузакрытых век посмотрела почему-то под его столик. Только тогда он увидел все ее лицо целиком. Перехватив на лету взгляд девушки, он с изумлением заметил, какую ледяную грусть источают эти незрячие, но такие глубокие глаза.
И только сейчас заметил, что у нее на столе стоят недопитая чашка кофе и пустая стопка. Как раз в эту минуту незнакомка сказала что-то проходившей мимо официантке, и тут же на столе появилась новая стопка водки.
«Пожалуй, и двадцати нет, а пьет в одиночку», — подумал он не столько с осуждением, сколько с оттенком боли, будто дело касалось очень близкого человека.
Он не знал, как назвать то чувство, которое охватило его. Сочувствие, страх, беспокойство?
А Петр все не приходил, значит, пора собираться домой, он сдержит данное Ренате обещание, но сознание какой-то необходимости остаться здесь удерживало его. Он был уверен, что в его жизни именно в этот момент должно что-то произойти. Одни верят в интуицию, другие утверждают, что ничего подобного не существует. Как бы там ни было, но предчувствие, что он здесь понадобится, не оставляло его.
Анджей заказал еще кофе и рюмку коньяку. Ему совсем не хотелось пить, но этот реквизит был необходим. Он придавал какую-то раскованность движениям и позволял делать вид, что человек занят делом. А по существу, он мог теперь с напускной небрежностью наблюдать за девушкой, которая по-прежнему ни на кого и ни на что не обращала внимания.
Он не верил, что она сидит совершенно бездумно. Да уж не так она и пьяна, похоже, скорей, что борется сама с собой, со своими мыслями. Наконец, кроме откидывания волос, она сделала новое движение. Сняла с подлокотника сумочку, вытащила из нее листок бумаги и, подперев руками голову, вся ушла в чтение бумажки, а еще через минуту медленно и старательно разорвала ее в клочки над пепельницей.
Ровно в десять оплатила счет и встала. Она была стройна, но шла небрежной походкой, словно в полусне, не обращая ни на кого внимания. Так шагают только по безлюдной площади или по чистому полю.
В раздевалке надела модное светло-коричневое пальто, сильно суженное в талии. В зеркале видно было, как она небрежно всовывает руки в рукава, как застегивает пальто далеко не на все пуговицы, но, несмотря на это, пальто выглядело элегантно, оно стало неотъемлемой частью ее девичьей фигурки, а не куском шерстяной ткани, подогнанной на манекене.
Она не остановилась у зеркала, даже не посмотрела в него. Манера, самоуверенность или полное безразличие ко всему?
