На поверхности искусственного плёса в прямоугольной ванне с высокими бетонными стенками довольно далеко от нас плавали две белые птицы. Люди по обеим сторонам останавливались, глазели, тыкали восхищённо пальцами. Уже бросали сверху кусочки хлеба или булки, птицы подхватывали их из воды, с достоинством, но и без особой гордыни. Утки, быстрые и ловкие пловчихи, закрякали, устремились из-под моста к месту поживы. Каждая тянула за собой пару удлинявшихся водяных усов. Усы путались и сминали зеркало плёса в зыбкую рябь.
Я совсем растрогался. Расстегнул куртку до конца и неожиданно для себя самого признался Лене, что хочу бросить университет.
– Не смей! – Леночкино лицо оказалось в каких-нибудь двадцати сантиметрах от моего. Она стояла почти вплотную и опять глядела снизу вверх. Но взгляд был не искательным, как раньше, а небывало-строгим. Отчаянным даже.
– Не смей, Борис! – впервые полно произнесла Лена моё имя, и её кулачки ударили меня в грудь; я качнулся. – Если бы ты знал, как я жалею, что не получила высшего образования! Боря, не смей, слышишь? Я тогда тебя уважать перестану, слышишь? Разговаривать с тобой не буду! Если б ты знал… Как всё по-другому могло быть, если б я училась! Я и замуж бы просто так, от скуки, не пошла. Образованные люди – это совсем другой уровень. Интеллект… У Машки был бы другой отец!.. – Она вздохнула, перевела дух, прижала кулачки к моей груди. – Борь, ведь ты больше половины прошёл. Всё будет нормально! Сдашь ты эту сессию. Один ты, что ли, такой? Все дрожат, а сдавать идут. Что она, дура, ваша Максимова: полгруппы на четвёртом курсе заваливать?
Я вздрагивал от Леночкиных толчков, блаженно щурился на белёсую голубизну неба сквозь вознесённые верхушки тополей – просто стоял, запрокинув голову, – и впервые за два месяца в душу мою заглянуло мужество. Мужество и вера. Вера в то, что скоро наступит Новый год и всё действительно как-то сложится. Учёба когда-нибудь закончится, ведь не безразмерна же она! И будет дальше жизнь, но уже без страха и унижения. Будет дальше жизнь! И в ней у меня будет жена, обязательно похожая на Лену, только на Лену. Чем похожая – я тогда не сознавал. Думал: «похожая» – и видел рядом с собой пока только одну Лену.
После этой прогулки мы встречались ещё четыре раза, под витражами: один раз – до праздника и три – в январе уже. Кто как встретил Новый год, как отпраздновал Рождество, и все старые темы для болтовни. Всё как прежде.
