Она стояла перед ним и благодарила за спасение, а он готов был провалиться сквозь землю, понимая, каким никчемным, грязным и даже мерзким казался девушке, хотя и спас ее от смерти.
– Я рад, что все кончилось для вас благополучно, джаным[58], – сказал Звенигора хрипло, от слабости и волнения с трудом подбирая турецкие слова. – А для меня…
– Для тебя тоже, – сказала младшая. – Скажи ему, Адике.
– Конечно, – взволнованно произнесла синеглазая. – Хатче правду говорит. Хатче – любимица отца, нашего и твоего хозяина. Она попросит – и ты станешь свободным человеком.
– Ну, это еще как сказать, – мрачно ответил Звенигора. – Хозяин, наверное, думает иначе…
Внизу резко распахнулась дверь. Выскочил перепуганный Осман, а за ним выбежали Гамид и Ферхад. Толстое одутловатое лицо спахии посерело от страха. Он кинулся к Хатче, обнял дочку:
– Хатче, дорогая моя, ты жива? Слава Аллаху, что спас тебя…
– Это он спас нас, отец. – Хатче показала пальцем на невольника. – Этот несчастный…
Гамид поднял голову. Два взгляда, как две сабли, скрестились на долгую минуту в напряженной тишине. Арсен заметил, как что-то мелькнуло в мутных воловьих глазах спахии, словно там на мгновенье приоткрылась какая-то темная заслонка.
– Ты заслужил смерть, гяур, – сказал Гамид после долгого раздумья. – И ты прекрасно это знаешь…
– Отец! – Хатче вцепилась в его руку. – Прошу тебя! Ради меня и Адике прости его! Пусть живет!..
Гамид погладил дочку по голове и закончил свою мысль, будто и не слышал слов Хатче:
– Однако своей храбростью ты спас мою любимую дочь, невесту высокочтимого Ферхада. – Тот важно кивнул головой и выпятил округлый подбородок. – А также Адике… Только благодаря такому поразительному поступку я дарую тебе жизнь. Но не волю!.. Ты и дальше останешься моим рабом. И если проявишь непослушание, я припомню тебе все старое. А сейчас благодари Хатче и Адике. Это из-за их детской выходки ты остался живым, гяур!
Арсен молча поклонился. Как-никак – ему подарена жизнь.
– Может, у тебя есть какая-нибудь просьба? – спросил Гамид, понемногу приходя в себя.
Арсен шагнул вперед.
– Есть, хозяин.
– Говори. Но…
– Много не попрошу, – быстро прервал его невольник. – Хочу самую малость – попасть в руки цирюльника и помыться…
– Ты слишком смел, гяур, – буркнул Гамид. – Но пусть будет по-твоему. Осман, слышишь? А потом отправишь его к Бекиру на маслобойку. Он жаловался, что людей мало.
– Слушаюсь, ага. – И Осман подал Звенигоре знак идти за ним.
