– Как тебе сказать, – подбирая слова, чтобы не ранить друга еще больше, пробурчал Горшков. – Ты все запорол. Наташа сказала, что Оля чувствовала себя, как туша в мясной лавке.
– Твою мать! Так там же написано было: «уверенность в себе» и все такое!
– Да раскусила она, что ты не такой. Что ты играл, прикидывался. Понимаешь? Это же бабы. Они чувствуют такие вещи, и их это напрягает.
Клюкин рвал и метал.
– А как же это? – он распахнул книгу «Соблазни их всех и принялся рьяно листать. – Вот! «Вы сидите в кафе, а она пошла в туалет и явно там прихорашивалась? Радуйся. Она хочет, чтобы ты это заметил. Это сигнал». Как быть с этим?!
– Е-мое, братан, они вдвоем ходили! Ну и плюс, они же девушки. Им положено хорошо выглядеть.
Клюкин задохнулся от нахлынувших на него чувств.
– Но… Там же написано… Она… Она волосы теребила! – Клюкин потряс книгой. – Там написано, если девка накручивает локоны на палец, это показатель того, что она на тебя клюнула!
Горшков уныло покачал головой.
– Не хочу тебя бесить, но… Ты на нее так пялился, что она, походу, все время думала, что с ней что-то не так. Вот и проверяла.
– Твою мать! Она ржала над моими шутками! Даже когда вообще не прикольно было! В этой долбанной херне написано, что это признак номер один, что она запала.
– Мне тяжело это говорить, брат, но я должен, – промолвил Горшков, с сочувствием глядя на напарника. – Она смеялась не над шутками, а над тобой. Потому что весь гребаный вечер ты вел себя, как полный придурок.
Клюкин смерил его взглядом, полный огня и клокочущей ярости. Зашвырнул книгу в урну и выпрыгнул из кабинета, громко – посыпалась штукатурка – хлопнув дверью. Горшков невозмутимо пожал плечами, достал томик из урны и поставил диагноз:
– Псих.
Зашел Мельник.
– Что это с Клюкиным? Он меня чуть с ног не сбил.
– Когда-нибудь их двоих отселят отсюда, и мы забудем все это, как страшный сон, – с надеждой пообещал я Мельнику. – Ну как, накопал что-нибудь на Шкета?
Мельник положил передо мной досье. К обложке канцелярской скрепкой была приколота фотография Шкета. Молодой, лет 30, нахохлившийся, с мелко посаженными глазами. Неприятный тип.
– Чекменев Петр Николаевич, кличка Шкет, – сообщил Мельник. – И он наш старый клиент. Прям постоянный. Условка за грабеж, год за хулиганство, несколько задержаний в притонах.
Мы решили не медлить. Промедление было смерти подобно, и это не фигура речи: в прошлый раз, с Фроловым, все оказалось именно так в буквальном смысле. Поэтому мы с Мельником рванули к Василичу, обрисовали ситуацию и выбили себе – на всякий случай – подкрепление. Двух ППСников из «Полехино», которые должны были оказывать нам силовую поддержку.
